– Ты же сам сказал, что он все может сам.

– Я сказал, что он все может, но он еще учится, и четко и ясно приказал контролировать его действия.

Я уже хотел придумать какое-нибудь занятие для этих умудренных жизнью мужчин, иногда ведущих себя как дети, но их глаза выражали искреннюю обеспокоенность случившимся. Поэтому я просто махнул рукой:

– А хрен с вами, пошли в столовую. Пока летим на место, расскажите, что там у нас происходит.

* * *

– Что это?

Туров задал вопрос, который интересовал и меня, так как мы уже битый час рассматриваем с большого удаления расплывчатое пятно в космосе.

Нам в итоге удалось найти в гиперпространстве место, где произошла аномалия, но понять, где вход, а где выход, не представлялось возможным. Поэтому пришлось проверять обе точки координат. И, естественно, как по заказу, в первой точке мы ничего не обнаружили, как не напрягали сенсоры корабля улья. Но вот во второй нам практически сразу улыбнулась удача. На расстоянии чуть более миллиона километров находился объект искусственного происхождения, но его невозможно было разглядеть, а приближаться к тому, что способно вот так преодолевать расстояния, как-то не хотелось. Тем более, здесь точно никого не должно быть.

– Меня тоже интересует этот вопрос, – ответил я и в очередной раз запустил сканирование частот. Во всех диапазонах так и отсутствовали признаки какого-либо сигнала, и я добавил: – В радиодиапазоне по-прежнему ничего нет. Он дрейфует, не совершает никаких эволюций. Какие будут предложения?

– Если запустить зонд не на объект, а немного в сторону, но так, чтобы он смог разглядеть его с предельной дистанции, то, возможно, наши действия не будут расценены как агрессия.

Предложение Лукашевича мне понравилось, и, выгнув бровь, я посмотрел на Турова. Тот просто пожал плечами, и я тут же привел предложение в действие. Часть поверхности астероида улья раскрылась, и из его недр выскочил относительно небольшой цилиндр. Он успел отлететь на пару сотен метров от корабля носителя, после чего вспыхнул факелом химического реактивного двигателя и умчался в сторону неизвестного объекта.

– Что ж, через шесть минут у зонда закончится топливо, и он начнет разворачивать оборудование, – прокомментировал я, – через два с половиной часа сблизится на минимальное расстояние. Значит, через час уже можно будет пытаться рассмотреть.

Томительное время ожидания прошло в легком нервозе, и никто не покинул центр планирования корабля. Туров рассказывал какие-то шуточки Ивану, его парням, а они громко гоготали. Лукашевич все время просматривал какую-то информацию через интерфейс стола. Я же расхаживал из стороны в сторону, постоянно поглядывая на изображение. И порой мне хотелось подтолкнуть зонд, чтобы он летел быстрее.

Тем не менее чем больше проходило времени, тем изображение объекта становилось все четче, и через полчаса уже можно было с уверенностью сказать, что это корабль, так как удалось разглядеть контуры маршевых дюз. Наконец спустя еще полчаса на корпусе непознанного корабля стали видны отдельные детали. Он был повернут к нам кормой, что затрудняло его опознавание с улья, но зонд заходил со стороны, и поэтому стала видна его боковая проекция.

– Ну, что скажете? – задал я вопрос, так как все еще не мог понять, что вижу.

Конечно, в нем угадывались земные технологии, но я никогда не видел таких кораблей, а мои программы распознавания не давали никакого результата. Да и не должно быть здесь никаких земных кораблей, все же территория арахна. По крайней мере, одиноких земных кораблей.

Туров смотрел на изображение без всякого энтузиазма в глазах, и это понятно, так как его любимые игрушки – это ручные стволы, планетарный десант и все, что с этим связано. А вот Лукашевич, наоборот, вглядывался до рези в глазах и хмурил брови. Неожиданно он отстегнул свой планшет от бедра и стал что-то в нем искать.

– Это наш крейсер класса «Первопроходец». – С этими словами он размашистым движением отправил файл в сторону интерактивного стола.

И в то же мгновение над столом появилось объемное изображение упомянутого корабля, вращающегося вокруг своего центра. Программы распознавания моего импланта тут же срисовали эту модель и через мгновение определили девяностовосьмипроцентное совпадение. Я скачал себе файл, который переслал Лукашевич, и быстро пробежался по нему глазами, и когда прочитал год выпуска, то мысленно обозвал себя дебилом. Тот еще гений, если за два года не нашел времени просмотреть базу гражданских кораблей. Конечно, тут наложились мои длительные командировки, но меньше нужно рассуждать во время перелетов о добре и зле, а тратить это время на изучение того, что происходит в Земной Федерации в мое отсутствие.

Пока я поливал себя нелицеприятными словами, зонд продолжал сближаться и выдавать все больше и больше подробностей.

– Смотрите, похоже, он поврежден, – сказал я, увеличивая изображение. – Вокруг видны обломки, а на корпусе пятна, отличающиеся по контрасту с основным корпусом.

Неожиданно на корме корабля появились мигающие огоньки, и я поспешил приблизить этот участок.

– И, похоже, там есть выжившие, и они производят ремонт.

– Но это им мало чем поможет, – заявил Лукашевич и обвел корму пальцем: – Дюзы повреждены, не думаю, что им удастся запустить двигатели. Есть риск расплавить весь массив двигателей, если плазма соприкоснется с корпусными деталями. – Его рука пошла вдоль корпуса: – Внешние разрушения указывают на повреждение всех выносных систем, включая антенные решетки. Поэтому мы их и не слышали. Хотя если зонд подберется ближе, то уверен, что сможем поймать переговоры между экипажем.

– Ближе подлететь не выйдет, у зонда нет топлива для такого маневра, – парировал я.

– Знаю, – продолжил Лукашевич. – Но это я чисто гипотетически. В общем, двигаться они не могут, связаться с флотом – тоже, и мы сообщить о них не можем, иначе вся конспирация накроется медным тазом. Думаю, что они обречены, – резюмировал Лукашевич.

– Дождемся следующей поставки и сообщим по стандартной схеме связи, – с недоумением заявил я.

Мне показалось это очевидным решением, но Лукашевич поспешил развенчать мои надежды.

– Повреждения кормовой части серьезные, и, судя по тепловой карте, – он обвел пальцем область в задней части корабля, – реакторы отключены, и не факт, что их смогут запустить, а значит, они сейчас на резервном питании от живой составляющей корабля и не протянут столько времени. Они обречены, – снова выдал свое заключение Лукашевич.

– А значит, единственные, кто может им помочь, – это мы, – вдруг заявил Туров и одновременно с Лукашевичем посмотрел на меня с немым вопросом.

Несколько секунд я переводил взгляд с одного на другого, не понимая, чего они хотят, но потом поднял руки и произнес:

– Нет, нет. Вы же знаете, что мы не можем, у нас приказ. Никаких контактов с земными кораблями и союзниками, – ответил я на невысказанный вопрос и отвернулся в сторону.

Но эти двое продолжали сверлить меня взглядом.

– И не надо на меня так смотреть, это я человек сугубо гражданский, в отличие от вас, и то исполняю приказы.

Я, конечно, произносил эти слова, но они абсолютно расходились с моим желанием. Я еще раз вызвал информацию об этом классе корабля и задержал свой взор напротив графы «Экипаж до 300 человек». Возможно количество людей там и меньше заявленного, но все же это сотни храбрых мужчин и женщин, которые решились отправиться в недружелюбный космос, чтобы создавать будущее для всего человечества. И у них есть дети, родные и близкие, а я тут стою и рассуждаю о приказе. Но как помочь, чтобы не сделать еще хуже? Неожиданно решение пришло само собой. Я глубоко вздохнул и выдал:

– Костя, готовь своих ребят и пять, нет, лучше шесть сотен жуков, мы идем на абордаж.

Теперь взгляды Турова и Лукашевича из вопросительно осуждающих превратились в ошарашенно непонимающие.

– Полковник Туров! – рявкнул я. – Немедленно подготовить абордажную команду!

Вбитые за годы службы рефлексы сработали как надо. Туров вытянулся, козырнул и четко произнес:

– Есть! – Развернулся и умчался из помещения, прихватив с собой мою гвардию.

Я посмотрел на Лукашевича и с улыбкой сказал:

– Чуть позже все расскажу, но уверен, вам понравится.

* * *

Межзвездное