форму. Оно размером с большую плоскую тарелку. По краям шницель образует фалды, накрывающие собой соус, солянку из квашеной капусты и картофель фри. Я смотрю на это чудо и тоже не могу заставить себя разрушить этакое великолепие. Наконец, аромат, исходящий от жареного мяса, побеждает, и мы с Пашкой начинаем вкушать. Дурачась, мы причмокиваем и закатываем глаза, демонстрируя друг другу всю степень своего удовольствия.

Половину солянки и картошку оставляю доедать вечно голодному Чернышову. Не хочется перебивать во рту офигительный вкус поглощенного шницеля. Принесенный чуть позже яблочный штрудель не производит на меня подобного взрывного впечатления. Впрочем, все это я ем уже не в первый раз, но заставляю себя не думать об Акимове и переключаюсь на нынешнего кавалера. Он сыт и доволен. Блаженство просто сочится из каждой его клеточки.

– Пашк, как ты думаешь, кто-нибудь из нас с тобой победит в конкурсе? – на самом деле меня немного удивляет, что мы совсем не говорим о конкурсе проектов. А я столько сил в него вложила. Даже от Пашки переехала жить к себе, чтобы он не видел мой проект. Впрочем, его проект мне тоже не удалось подглядеть. – Ведь, представляешь, где-то там, в далекой Москве, именно сейчас решается судьба победителя. Или уже решилась. Во вторник же будет награждение.

– Кто-нибудь обязательно победит.

– Слушай, не вешай мне лапшу, что тебя это нисколько не волнует! Премия, обещанная победителю, не может не волновать. Ну правда? – тереблю его за руку не позволяя отмолчаться. – Ну разве ты не прикидывал, куда потратишь деньги, если твой проект победит? Наверняка же есть какие-нибудь мечты.

– Я забронировал двушку в новостройке. Премия пойдет в качестве начального взноса, на остальную сумму беру ипотеку, – тон Чернышова, сообщающего мне о покупке квартиры, не оставляет сомнений, в его абсолютной уверенности, что победит именно его проект. Такое впечатление, что премия уже у него в кармане.

– Ни фига себе прикол! Стоило на какую-то пару месяцев выселиться из твоей квартиры, как у тебя сразу же появились от меня секреты. Павлушенька, тебе не кажется, что ты как-то прежде времени занялся квартирой? – я шутливо толкаю зазнайку, – сначала неплохо бы победить. Если ты не в курсе, то я, между прочим, тоже выставила свой проект. И пахала над ним последние два месяца, не поднимая головы. А меня, на минуточку, считают не самым последним архитектором в нашей Компании.

Лицо друга мрачнеет. Он задумчиво смотрит на меня, с какой-то то ли досадой, то ли сожалением во взгляде, как будто ляпнул что-то лишнее.

– Ты хотела посмотреть дом Хундертвассера. Все уши мне прожужжала этим «пьяным» домом. Едем туда? – он явно хочет поменять тему, и мне это совершенно не нравится.

– А разве тебе не интересно, куда я мечтаю потратить премию, если победит мой проект? – пытаюсь вернуть разговор в прежнее русло.

– Так едем или нет? – мой мужчина, которого я уже тихо ненавижу, весь в телефоне. Судя по всему, общается с навигатором. – Пока ты в туалете пудрила свой очаровательный носик, официант разъяснил, как у них «ловят» такси. Кстати, поймать машину на дороге практически невозможно. Они берегут бензин и поэтому предпочитают ждать клиентов на спецстоянке. Так что идем.

– А если рядом нет стоянки такси?

– Тогда можно вызвать по телефону. Все, как у нас. Даже Uber есть. Ну что? Едем? – Пашка примирительно треплет меня по голове, словно добрый папочка своей непутевой дочурке.

– Едем, – вздыхаю я и отворачиваюсь. Но почему он умудряется испортить настроение совершенно на пустом месте?

В машине не разговариваем. Чернышов оживляется лишь когда подъезжаем к дому Хундертвассера. Водитель такси объясняет нам, что в доме живут люди, и попасть в него нельзя. Но если мы хотим посмотреть внутренности, то надо идти в магазин напротив. Там специально для туристов реконструирована точная копия «пьяного» дома.

– Ни фига себе, – восклицает Пашка, увидев чудо архитектуры, с кривыми окнами разных форм и размеров, расположенными на разных уровнях, и с высаженными на высоких террасах не только кустами, но и деревьями, – действительно дом архитектора под наркотой. По трезвости такое в голову не придет!

– Хундертвассер не был архитектором. Когда он проектировал этот дом, ему правители города специально выделяли профессионалов по части архитектуры.

– И как же они позволили создать такое?

– У товарища всю жизнь была совершенно определенная позиция. Человек должен быть близок с природой…

– Я заметил, – Пашка кивает на парящие в высоте деревья.

– Ну да. Он считал, что у природы нет прямых линий и прямых углов. А еще у природы разные цвета. Все это ты сейчас и наблюдаешь. Кстати, Хундертвассер не настоящее его имя. Это он себе придумал. Типа, мирная страна сотен вод. Как-то так.

– Жесть, – несмотря на нелицеприятное замечание, Чернышов оглядывает дом, не в силах оторвать от него взгляд.

– Здесь поначалу жили богемные товарищи. И то ли из-за их склада характера и повышенной чувствительности, то ли из-за влияния этого ненормального дома, но среди них было много самоубийств.

– Кто-то и сейчас здесь живет.

– Тебя же таксист проинформировал, что это частное владение. Может, тут отель. Вряд ли кто отважится жить в таком уродце на постоянке, – пожимаю плечами, – вот не захотел ты присоединиться к экскурсии. Уже знал бы всю подноготную.

– Строго между нами. Не я Иосифа с Карлом перепутал, – помигивая, ставит меня на место паразит Чернышов.

– Согласись, ведь памятник Карлу гораздо симпатичнее. Один вздыбленный конь что стоит. Конечно, именно он запомнился мне. А у Иосифа все как-то скромненько. Это просто безобразие давать людям в качестве ориентира такой неприметный экземпляр.

Заходим внутрь реконструкции «пьяного дома». Разновысокие потолки, волнистые полы и стены, кривые лестницы и ступени возбуждают приступ веселья. Поднимаясь наверх, я на всякий случай держусь за извилистые перила. Они хоть и не прямые, но крепкие. Чтобы ставить ногу на бугристые ступени разной высоты и ширины требуется быть в определенной алкогольной кондиции, когда тело шатает так, что ему без разницы, ровное место или холмистое. Психическое состояние постоянно живущих в «пьяном деме» не вызывает сомнений. Жить тут под силу пациентам психбольниц и выпендрежным чудикам.

– Перед отъездом у нас по плану Захер, а в поезде попробуем ледяное вино[10], – Пашка покупает нам маленькую бутылочку дорогущего вина из подмерзшего винограда. – Если верить продавцам этого австрийского чуда, это вино делают из винограда, растущего на склонах Альп. И собирают его после того, как ягоды слегка стукнет морозом, как у нас рябину. Помнишь, у вас прошлой зимой на балконе яблоки морозом побило? Они покрылись коричневыми пятнами, и