– Ничего, - буркнул толстяк. - Не было там никакого милиционера.

– Он, наверное, ищет вас уже в другом месте, - предположил Алешка. На полном серьезе. - Когда мы его увидим…

– Нет уж! - прервал его толстяк. - Вы уж, пожалуйста, не выскакивайте.

И тут Алешка «сделал ход конем». Он прошептал зловеще:

– А на вашем катере кто-то есть. Мы слышали, как он чем-то стучал и зачем-то мычал.

Толстяк вспыхнул:

– Что за глупости! Никого там нет! Плывите отсюда. Я вас звал?

– А нам не на чем плыть. Нашу лодку унесло течением. Мы здесь поживем. На барже. Или на вашем катере. Недолго. Недельку. Или две.

От такой наглости толстяк чуть не вывалился за борт. И долго после этого беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба на суше. Наконец его прорвало:

– Очень вы тут нужны! Убирайтесь отсюда!

– А вы охранника своего позовите, - с нахальством воробья посоветовал Алешка. - Это, наверное, он стучал и мычал.

Толстяк выхватил из ялика весло и замахнулся.

– Осторожно! - крикнул я. - Сзади!

Толстяк резко обернулся и свалился-таки за борт.

– Дёру! - сказал Алешка.

Мы покидали в лодку одежду, спустились в нее сами и быстренько отчалили. Обогнув баржу, увидели, что толстяк, весь облепленный зеленой ряской, уже взобрался на борт катера и грозит нам вслед веслом.

– Не знаю, - задумчиво сказал Алешка, - есть ли там заложник, но что-то там есть. - И молчал до самого дома.

У калитки мы застали картину. Рыжий пацан, собрав в тачку осколки, опасливо поглядывая на дом, насаживал на штакетины до блеска вымытые банки.

– Извините, Алексей Сергеич, - робко пробормотал он, - я в девять утра не мог прийти.

– Ладно, - великодушно отмахнулся Алешка. - Молодец. Свободен.

Рыжий подхватил свою тачку и быстренько погнал ее, позвякивающую осколками, под горку.

Алешка посмотрел ему вслед и усмехнулся.

– Поймали рыбу? - спросила мама.

– Пока нет, - ответил Алешка. - У нас еще все впереди. Дядь Мить, у вас бинокль есть?

– А то ты не знаешь?

– Ну спросить-то надо.

– А тебе зачем?

– К рогатке присобачу. Чтобы дальнобойность была.

– Врет, конечно, - сказала мама. - Что-то задумал.

– Я хочу получше эти ржавые корабли рассмотреть, - объяснил ей Алешка. - Митёк ведь не велел к ним приближаться. На пушечный выстрел.

– Интересно? - спросил Митёк и гордо добавил: - То-то! - Будто это он сам нагнал все эти корабли в затон и затопил их. - Ладно, бери бинокль. Только не утопи его. Это подарок моего друга, капитана дальнего плавания. Он, кстати, незадолго до вас гостил у меня. Смотри не утопи.

– Я постараюсь, - вежливо пообещал Алешка.

Наблюдательный пункт

– Нам нужно, Дим, - сказал Алешка, когда мы поднялись в свою каморку, - установить наблюдение за «Амелией». Ты будешь наблюдать ночью, а я днем.

– Еще чего!

– На катере, - не обратив ни капли внимания на мое возмущение, сказал Алешка, - что-то такое есть. Таинственное.

– Два мешка картошки.

– Этот дядька, Дим, случайный на катере человек. Он что-то там сторожит. Он не моряк, Дим. Про лодку не вспомнил, грести не умеет, милиционера испугался.

Вообще-то Алешка прав. Но сидеть на этом болоте ночью среди старых кораблей мне совсем не хотелось. Да и что там ночью увидишь? Одни привидения. Больно надо.

И я все это выложил Алешке. Он, как ни странно, согласился:

– Ладно, Дим, будем днем наблюдать. Спрячемся на каком-нибудь корабле и будем смотреть в бинокль. Согласен?

Попробуй не согласись с ним.

– Да, Дим, и удочки захватим. Надо все-таки большую рыбу поймать.

– А ту рыбу ты куда дел?

– Ты за нее не беспокойся, ей неплохо. - Алешка хитренько улыбнулся. - Она в родной среде. И от голода не страдает.

– Ты ее кормишь?

Алешка молча кивнул.

– Чем? Лягушками?

– И макаронами. Котлету ей давал - сожрала.

Никак не пойму - морочит мне голову или в самом деле аквариум устроил?

– Спи, Дим, - сказал Алешка, - утро вечера мудренее.

Устами младенца…

Мы запаслись продуктами, пресной водой и снова отправились в плавание. Поплыли уже знакомыми местами.

Вот грустный дед сидит с удочкой на мостках, ругается и плюется. Поздоровался с нами.

– Уже вернулись? - спросил. - Как там, в Астрахани, с рыбой?

– Как и здесь, - ответили мы. - Не клюет.

– Ну здесь-то клюёть. Но не ловится, зараза.

– Вы на котлеты попробуйте, - посоветовал Алешка.

– Ага! На котлеты! Мне бабка такие котлеты покажет!

Вот пологий бережок, где резвилась стайка речной шпаны. Сейчас здесь пусто, только валяются пакеты от чипсов и пивные бутылки.

Вот пристань «Опенки». На пристани стоит милиционер и смотрит нам вслед.

Вот и затон, где нашли свой причал отслужившие корабли.

А вот и старая знакомая «Амелия» с задернутыми шторками иллюминаторами. Толстяка в фуражке не видно, наверное, еще спит.

Мы беззвучно проскользили мимо нее и выбрали себе судно понадежнее. Это был буксир номер 136 с высокой трубой и железной палубой. Обойдя его, мы причалили к левому борту, покрепче привязали лодку и взобрались на палубу. Она гулко отозвалась под нашими шагами.

Стараясь не шуметь, мы проникли в рулевую рубку. Здесь сохранился красивый дубовый штурвал, обитый медными полосками, и дырявое сиденье у задней стенки.

И начали свое секретное наблюдение.

Папа говорил, что в оперативной работе самое главное - это умение терпеливо ждать. Часа через два мы с этим утверждением согласились безоговорочно.

Было невыносимо скучно. Со скуки мы уничтожили все наши запасы продовольствия. Изучили глазами рубку до последнего ржавого винтика. Пересчитали всех чаек, которые пролетали над нами. Алешка даже попытался снять штурвал.

– Тебе это надо? - разозлился я, тоже от скуки.

– Митьку подарим, - был ответ.

– Ему это надо?

– Он его в свою машину вместо «баранки» поставит. И будет у него морской автомобиль.

– Тогда давай мачту вон с той яхты снимем. И будет у Митька сухопутная яхта.

Алешка бросил взгляд на эту полузатонувшую яхту и вдруг привстал.