— Шнурок? — удивилась Ксюша.

— Это мы его так в своем кругу зовем. Он же не зря Бикфорд.

— А я не догадалась.

Пока они обменивались репликами, закончился очередной проигрыш, и прозвучал заключительный куплет, спетый опять без надрыва, вполголоса.

Музыканты сыграли короткую коду, Бикфорд ответил поклоном на аплодисменты, спрыгнул со сцены и отошел в сторонку с Леонидом.

Концерт закончился, музыка стихла, можно было общаться визави без помех.

Ксюша напряглась, лихорадочно придумывая, что бы сказать. К счастью, Егор Майоров пришел ей на помощь.

— Вам очень идет розовый цвет, — сказал он. — Вы прямо как роза… — Он обвел взглядом публику. — Роза среди чертополоха. Гордая и прекрасная.

Сделай такой комплимент кто-нибудь другой, Ксюша сочла бы этого мужчину недалеким и чересчур пафосным. Но в устах красавца Егора даже эта банальность прозвучала как наивысшая похвала.

— Я долго сомневалась, прежде чем остановиться на этом цвете, — призналась она. — Как-то примитивно. Мол, если девочка, то обязательно в розовом.

— А мальчикам — голубое, — сказал Егор и засмеялся, демонстрируя зубы, десны и аккуратный язык.

Подошел официант, поинтересовался, чего пожелают господа.

— Господа желают шампанского, — заявила Ксюша, не успев проконтролировать себя.

— И «Чивас Ригал», — заказал Егор. — Королевский виски. — Он выразительно посмотрел на нее. — Пробовала когда-нибудь?

С этой минуты они вели себя так, будто были знакомы целую вечность. Смеялись, шутили, немного дурачились. Ксюша была на высоте. Она давно не флиртовала, и такая редкая возможность пробудила в ней все ее женские таланты. Она не опасалась, что охранники или кто-то из гостей наябедничают мужу. Они ведь не делали ничего предосудительного. Просто сидели за столом на глазах у всех, выпивали и разговаривали. Что здесь такого? Давид ведь не Отелло. И вообще он не запрещал Ксюше общаться с другими мужчинами. Табу касалось интимных отношений, а их не было…

Не было до тех пор, пока Егор не сказал:

— Надоело здесь. Поехали куда-нибудь.

— Куда? — испугалась Ксюша.

— Ко мне, — просто пояснил он. — Мы не дети, правда? Мы взрослые люди во взрослом мире. Где мужчины и женщины спят друг с другом.

— Нет! — воскликнула она.

— Не спят? — удивился Егор и засмеялся, красиво отклонив голову и держа в руке низкий стакан с виски.

Несмотря на выпитое, в его поведении и внешности не было заметно ни малейших признаков опьянения. Ксюша тоже чувствовала себя совершенно трезвой. Только слегка ненормальной от вспыхнувшего в ней желания.

— Мы не можем, — поправилась она. — Я замужем.

— А что, замужние женщины не занимаются сексом? — поинтересовался Егор, улыбаясь.

— Занимаются, — согласилась Ксюша. — С мужьями.

— Одно другому не мешает. Знаешь, измены делают женщин более чувственными, более женственными. Когда у них нет любовников, они чахнут и теряют блеск.

— Тут полно глаз.

— А мы не станем заниматься этим при всех, — опять засмеялся Егор. — Мы ведь не эксгибиционисты.

Ксюша тоже засмеялась. Это была нервная реакция. Она уже знала, чем всё это закончится, и больше не противилась. Ее несло…

— Эсэмэсками обмениваться не будем, — продолжал Егор, как о чем-то давно решенном. — На них все обычно попадаются. Я написал на салфетке адрес. Я сейчас уеду и буду ждать тебя дома. Ты на машине?

Он придвинул к Ксюше салфетку. При ней он ручку не доставал, значит, написал адрес заранее, зная, что она согласится. Самоуверенный тип. Может, ну его к черту?

Ксюша взяла салфетку, делая вид, что вытирается.

— За мной охранник увяжется, — сказала она.

— А ты незаметненько, — посоветовал Егор. — Потом позвонишь и скажешь, что уже дома. Охранник не заложит, испугается, что его накажут за нерадивость. Не скажет же он, что прозевал твой отъезд?

— Не скажет, — согласилась Ксюша.

— Тогда — вперед?

Он подмигнул, встал и отошел.

Она, не разворачивая, сунула скомканную салфетку в сумочку.

«Что я делаю? — спрашивала она, сидя в одиночестве и поцеживая маленькими глоточками виски из стакана Егора. — Разве можно так рисковать? Я ставлю на кон всё, вплоть до собственной жизни. Выигрыш пустяковый, а моя ставка огромная. Разумный человек в такие игры играть не станет. Но сейчас я не разумный человек. Я женщина. Изрядно выпившая женщина. И я к нему поеду. Будь что будет».

Приняв окончательное решение, она стала считать до тысячи. Это позволяло умерить пыл и скрасить время ожидания.

Пока Егор плескался в душе, Ксюша обошла его квартиру. Это была довольно большая студия, сооруженная в старом кирпичном доме на месте снесенных стен и перегородок. Если не считать ванной комнаты и гардероба, то отдельных помещений здесь не было. На одной общей площади умещался и кухонный угол, и гостиная с мягкой мебелью, и двуспальная кровать за тяжелой портьерой.

Стены квартиры были украшены увеличенными фотографиями самого Егора и других молодых людей, одинаково зализанных, мускулистых, красивых. Посуда и холодильник содержались в идеальной чистоте, а может быть, ими просто редко пользовались. Одежды было очень много. Предметов обстановки — необходимый минимум.

От стены до панорамного окна в пол было тридцать семь Ксюшиных шагов. Она совершала обход в хозяйских шлепках, но без своей одежды, не боясь, что ее увидят. Окно выходило прямо в глухую бетонную стену какого-то дома или цеха. Непонятно было, зачем было расширять обзор, если все равно он был перекрыт зданием. Ксюша спросила об этом у вернувшегося Егора.

— Эту коробку недавно соорудили, — пояснил он, натирая ступни душистым кремом. — Окно у меня уже было. Закон подлости.

— Закон подлости, — повторила Ксюша.

Она жалела, что приехала сюда, но домой возвращаться боялась. Охранник сказал, что Давид Семенович спит, но это было час назад, а что теперь? Что сказать ему, если окажется, что он поджидает ее? Легко совершать необдуманные поступки, когда хмель бродит в крови, но очень трудно отвечать за них, протрезвев.

— Я бы лег спать, — сказал Егор. — Уже светает. Тебе не пора?

Он был в шортах по колено, с голой выпуклой грудью, на которой висела золотая монета на цепочке.