Собрание началось с обыденных вещей: всем раздали по два фунта, и двум ученикам выделили дополнительные суммы денег. Ну а потом – началось…

– У кого имеются жалобы? – спросил Уильям.

Элизабет и Лесли подскочили со своих стульев почти разом.

– Пусть говорит Элизабет, а ты Лесли посиди пока, – сказала Рита.

Элизабет начала сбивчиво рассказывать:

– Уважаемые председатели, у меня важное сообщение. Вернее, оно у нас с Лесли одинаковое. Про Роберта.

– Слушаем тебя, – кивнул Уильям.

– На прошлом собрании я уже говорила, что Роберт задирает маленьких. Но у меня не хватило доказательств, и я вспылила. В итоге меня заставили извиняться, а Роберта никто не наказал. Но сейчас вы такое услышите!

– Элизабет, не заводись, говори спокойнее, – предупредила Рита.

Легко сказать – говори спокойнее. Голос Элизабет звенел от негодования, но она постаралась взять себя в руки.

– Хорошо, – сказала она. – Мы с Джоан видели собственными глазами, как Роберт задирал Лесли. Он посадил его на горячую батарею! И ещё нам стало известно, что он угрозами заставил Питера молчать. Он намеревался выпустить его морских свинок, а Питер их обожает. Поэтому я была права: Роберт – подлая свинья!

– Пожалуйста, не надо выражаться и выносить собственные суждения, – оборвала её Рита. – Для этого существуют присяжные. У тебя есть что добавить?

– Да. Роберт не только обижает маленьких, но и с другими подличает. Пострадавшие – я и Дженни. Из-за его грязных трюков у нас были неприятности.

Уильям оторвался от своих записей и уточнил:

– Что ещё за грязные трюки?

– Он вытащил у меня из стола три рабочих тетради и куда-то их спрятал, – распалялась Элизабет. – А ещё измазал в грязи мои садовые инструменты, как будто я их не помыла, и Джон устроил мне выволочку. Вдобавок он стащил у Дженни двух белых мышек и засунул их в стол мисс Рейнджер, а мышки потом убежали и не нашлись.

– Дженни, это правда?

Дженни робко поднялась со своего места:

– Да, и я очень переживаю. Уж лучше б он лично надо мной подшутил. А мышки – они маленькие. И беспомощные.

– Хорошо, садись, Дженни. – Уильям наклонился к Рите, и минуту они о чём-то переговаривались. Потом Уильям посмотрел в зал и сказал: – Лесли, встань и расскажи, что знаешь ты.

Засунув руки в карманы, Лесли с важным видом поднялся и заговорил:

– Ну, значит, дело было так…

– Вытащи руки из карманов, стой прямо и не раскачивайся, – перебил его Уильям. – Мы тут серьёзные вопросы решаем.

Лесли смутился. И стал отвечать как на уроке: громко, с расстановкой и безо всяких там ненужных словечек. Жюри и председатели внимательно выслушали его, и мальчик сел на место.

– А теперь нам хотелось бы послушать Питера, – сказала Рита.

Маленький Питер поднялся со своего стула. Коленки у него дрожали, но на этот раз не от страха быть поколоченным, а от волнения перед публикой. Мальчик даже немного заикался, когда говорил:

– Я с-с-сидел на качелях, и Роберт т-т-так сильно меня раскачал, что я чуть не свалился, и ещё меня стошнило.

– Почему же ты не сказал этого в прошлый раз? – требовательно спросил Уильям.

– Потому что я испугался.

– Никогда не трусь, – мягко, но с нажимом произнёс Уильям. – Гораздо приятней быть храбрым. Если бы ты сразу во всём признался, Роберт не тронул бы Лесли. А ещё из-за тебя пострадала Элизабет. Мы были к ней несправедливы. Нужно всегда говорить правду, как бы ни было трудно. Ты ведь хочешь, чтобы тебя уважали?

Питер молча кивнул и опустил голову. Во-первых, ему было стыдно, а во-вторых, он прямо сейчас набирался храбрости на всю оставшуюся жизнь, чтобы уже никогда не быть трусом.

Уильям посмотрел на малышей:

– Ребята, если у вас не хватает духу признаться на собрании, для этого существуют старосты. Они всегда помогут и защитят вас. Питер, садись.

Уильям повернулся к Роберту:

– Ну, что скажешь? Всё это правда?

Роберт поднялся со своего места. Он говорил так тихо, что его слышали только председатели:

– Нет не всё. Только одно обвинение справедливо, а остальные – нет.

– Говори громче, – попросил Уильям. – Какое обвинение ты считаешь несправедливым?

– Я действительно усадил Лесли на батарею – но не такая уж она и горячая была. А всё остальное неправда. Я не делал никаких пакостей девчонкам, это кто-то другой.

– Ты врёшь! – не выдержала Элизабет. – Я же видела, как ты ухмылялся, когда меня ругали.

– Элизабет, помолчи, – остановил девочку Уильям. – Роберт, значит, ты отвергаешь обвинения Элизабет? Но в прошлый раз ты соврал, утверждая, что не обижал Питера. Как мы можем тебе верить? Вдруг ты опять выкручиваешься?

– Нет, я говорю чистую правду! – воскликнул Роберт. – Это не я. Я вообще не знаю, кто это подстроил. Да, Элизабет действует мне на нервы: она всюду суёт свой нос. Но кто тогда насолил Дженни? Против неё я вообще ничего не имею. Так что ищите другого виноватого.

Зал загудел, и Роберт понял, что ему не верят. Все думали на него. Все, кроме Кэтлин.

– Хватит галдеть! – Уильям повысил голос и стукнул судейским молоточком. – Итак, Роберту предъявлены три обвинения. Первое – он издевался над маленькими. Второе – он зло разыграл трёх школьниц. И третье – он лжёт. Нам с Ритой надо посовещаться, и вы тоже все подумайте. Если возникнут идеи – просим их огласить.

Роберт сел, вжавшись в кресло. Вокруг все шушукались, и ему стало не по себе. Он уже и сам не понимал, зачем всё это устроил, зачем обижал маленьких. Откуда это в нём? Теперь его выгонят из школы, и дома его ждёт большой нагоняй.

Мисс Белл, мисс Бест и мистер Джонс перекинулись парой слов, но в основном наблюдали за детьми. Они не имели права вмешиваться в ход собрания, если только их об этом не попросят.

Рита с Уильямом посмотрели в зал, и все сразу притихли. Не может быть, чтобы председатели так быстро пришли к решению. Значит…

– Мисс Белл, мисс Бест и мистер Джонс, мы просим вашего совета, – сказал Уильям.

Взрослые поднялись на сцену.

С этой минуты жизнь Роберта поменялась раз и навсегда.

– Давайте обсудим всё по порядку, – начала мисс Белл. – Вопрос первый: издевательство над маленькими. Уильям, Рита, на вашей памяти были такие случаи?

– Нет, – ответил Уильям. – Впрочем, погодите: ещё до моего председательства случилось нечто похожее. Позвольте, я поищу в журнале.