– Послушайте. – Джоан решительно посмотрела на подруг. – Сейчас нет смысла проклинать Кэтлин. Ей очень паршиво: она всем завидует, а себя – ненавидит. Элизабет, тебе же помогали в прошлой четверти, и мне тоже помогали. Лично я не стану отворачиваться от Кэтлин. Мне она ничего плохого не сделала, а вы как хотите.

Джоан выбежала из класса. Девочки всё ещё пытались переварить информацию, а потом переглянулись. Они думали об одном и том же. Что Джоан права. Кэтлин нужно помочь.

– Пойдём поищем её, – предложила Дженни.

– Лучше пусть Джоан с ней поговорит, – покачала головой Элизабет. – У неё это хорошо получается, ты же знаешь. Иногда мне кажется, что из неё выйдет отличный староста.

– Да, она – не мы, – вздохнула Дженни. – Я вот не знаю, что делать в такой ситуации.

Тем временем Джоан вошла в общую спальню. Кэтлин ещё была там. Она уже надела пальто и шляпу, вещи были собраны в небольшой чемодан.

– Кэтлин, я всё знаю, – с порога начала Джоан. – Ты молодец, что призналась. Только не уезжай. Девочкам нужно время, чтобы поостыть. Они простят тебя, и всё будет хорошо. Потерпи немножко.

– Нет, я не могу здесь оставаться. – Кэтлин начала завязывать шарф. – Дело не только в них. Меня тут все ненавидят. Посмотри – у меня волосы как пакля, не то что у тебя. А глаза? В твоих глазах столько радости, а в моих – сплошная тоска. Да я вообще несчастней Золушки.

– Разве ты не поняла, в чём смысл сказки? – Джоан тихонько взяла Кэтлин за руку. – Может, Золушка и была несчастной, как ты, но никогда этого не показывала. Ведь дело не в красивом платье или карете, не они сделали её красивой! Она махала метлой, возилась в золе, но всегда улыбалась, пела и плясала. И расчёсывала свои волосы до блеска, прежде чем натянуть на голову чепец. Какая же ты глупенькая, Кэтлин! Разве ты не знаешь, что тебе очень идёт улыбка?

– Нет, – сухо ответила та.

– Так знай, – не сдавалась Джоан. – У тебя сразу светятся глаза, розовеют губы, и проявляется ямочка на левой щеке. Улыбка красит человека. Разве ты не знала?

– Может, ты и права. – Кэтлин вспомнила, как преображается её мама в минуты радости. – Но я не очень привыкла улыбаться.

В коридоре послышались шаги, и в спальню вошли Дженни с Элизабет.

– Мы были неправы, Кэтлин, – с ходу выпалила Дженни. – Ты уж прости. Забудем всё плохое и будем жить не тужить. Только не уезжай.

– Да, но нужно снять все обвинения с Роберта, – испуганно заговорила Кэтлин. – А для этого придётся созвать собрание. И тогда вся школа узнает, что я за человек. Я этого не вынесу.

Девочки переглянулись. Действительно: без собрания не обойтись. Кэтлин перехватила их взгляд и всё поняла.

– Вот поэтому я ухожу, – сказала она. – Я знаю, что это называется трусостью, но у меня не хватит мужества. Прощайте. Пожалуйста, не держите на меня зла.

Взяв чемоданчик, Кэтлин направилась к выходу. Джоан попробовала удержать её:

– Кэтлин, не глупи. Убегать из школы запрещено!

– Нет, я уже всё решила. – Кэтлин как будто не слышала её. – Доберусь до вокзала и сяду в поезд.

Вырвав руку, девочка поспешила к лестнице. Удерживать её было бесполезно. Три подружки обречённо глядели ей вслед.

– Что-то мне её жалко. – Голос Дженни дрожал. – Не надо мне было её передразнивать. С этого всё и началось.

– Девочки, нужно что-то делать, – прошептала Джоан. – Мы обязаны доложить старшим, но всё очень запутано. Если Кэтлин во всём призналась, ей пришлось бы держать ответ перед собранием. Я бы на её месте тоже испугалась.

Мимо проходила Нора. Увидев столпившихся у двери девочек, она остановилась:

– Идите же, сейчас концерт начнётся. А что это у вас такие похоронные лица? Что случилось?

– Да ужас что произошло, и мы не знаем, как нам поступить, – сказала Элизабет.

– Выкладывайте. Всё-таки я ваша староста.

– Нора, пойдём в комнату отдыха, и мы тебе всё расскажем. Нам сейчас не до концерта, – извинилась Дженни.

Пока шёл концерт, на котором дети играли на фортепиано и на скрипке, пели и декламировали стихи, комната отдыха пустовала, и там можно было спокойно поговорить.

И Дженни рассказала, как однажды спародировала сценку между Мадемуазель и Кэтлин, после чего Кэтлин обозлилась и начала мстить. Покраснев, Дженни прибавила, что не снимает с себя ответственности за случившееся.

– Бедная Кэтлин, – покачала головой Нора. – Вот же наломала дров! Даже не знаю, что теперь делать. Нужно попросить Риту, чтобы она отвела нас к мисс Белл и мисс Бест.

– А ты уверена, что стоит вмешивать в это взрослых? – встревожилась Элизабет.

– Ну а ты как думаешь? – рассердилась Нора. – Ученик совершает побег из Уайтлифа, а взрослые всё проспали? Пойдёмте поскорее.

Рита была у себя.

– Отведи нас, пожалуйста, к директорам, – попросила Нора. – Одноклассница Элизабет сбежала.

– Как так? – изумилась Рита. – Погодите, я позову Уильяма.

Через несколько минут шестеро школьников уже стояли у дверей директорской. Рита осторожно постучала.

– Войдите, – раздался спокойный голос.

Мистер Джонс, мисс Белл и мисс Бест очень удивились, увидев на пороге делегацию из детей.

– Что-то случилось? – встревоженно спросила мисс Белл.

– О да, – ответила Рита. – Элизабет, изложи вкратце суть дела.

Элизабет начала рассказывать. Услышав, что Кэтлин собрала вещи и уехала на вокзал, мистер Джонс вскочил со стула и торопливо произнёс:

– Я перехвачу её.

– Не успеете. Поезд уже ушёл, – доложила Нора.

– Успею. В этом месяце изменилось расписание. Следующий отправится только через час. Я побежал. Рита, ты со мной?

Мистер Джонс и Рита поспешили на выход. Было слышно, как внизу хлопнула дверь. У Элизабет отлегло от сердца. Всё-таки хорошо, что на свете есть взрослые – всё умеют расставить по местам.

– Теперь перед нами стоит две задачи, – сказала наконец мисс Белл. – Во-первых, нам нужно привести в порядок Кэтлин. Побег из школы никак не решит её проблем. Бедняжка совсем пала духом, но ведь жизнь только начинается. И если она возьмётся за ум, всё пойдёт на лад.

– Да, и я знаю, в чём состоит вторая задача, – тихо пробормотала Элизабет. – Нужно восстановить доброе имя Роберта. Мне стыдно, что я всё свалила на него.

– Очень хорошо, что ты это понимаешь, – улыбнулась мисс Белл. – Ты честная, справедливая девочка, но слишком горячишься и делаешь скоропалительные выводы.