ИДИ!

Сэффи дёрнулась при звуке этого голоса. Прислушавшись, она застыла. Глаза её были широко раскрыты. Ноздри девушки чуть раздувались, как у испуганного оленя. Теперь она услышала голос: «БЕГИ, СЭФФИ!»

Голос доносился откуда-то снизу, из-подо льда.

«Этого просто не может быть, — урезонила она себя. Неужели после того, что ей пришлось пережить, разум вновь разыгрывал её? — Должно быть, это подсознание говорит мне, что стоять на месте нельзя».

Взяв себя в руки, Сэффи поставила одну ногу на лёд, чтобы проверить его прочность, — она знала: чем дальше от берега, тем он тоньше и провалиться там легче. Наклонившись вперёд, она перенесла весь свой вес на правую ногу, которая уже стояла на льду. Убедившись, что лёд держит её, она вновь замерла. «БЕГИ!»

Голос, доносящийся снизу, звучал громче, но как-то глуховато. Сэффи нагнулась и всмотрелась в лёд. И — невероятно! — под ним находился человек! Кто-то обращался к ней прямо из-подо льда!

Упав на колени, Сэффи смела тонкий слой снега и прорубила «окно» в замёрзшем озере. Там был не один человек — много! Они вжимались в ледяную корку, их лица становились текучими, словно у призраков. Сэффи поняла: те, кого она видит под собой, когда-то были людьми. Когда-то… Но не теперь.

Эти лица, которые сейчас смотрели на неё, выглядели странными, но страшно ей не было. Почему-то она знала: никакой опасности они не представляют. Ощущение утраты и грусти охватило её. Она неуклюже поднялась. От слёз перед глазами всё расплывалось. Сэффи ничем не могла им помочь! Да, она видела перед собой привидения — души затонувших жертв вампира.

«БЕГИ, СЭФФИ! БЕГИ!»

Она ещё раз посмотрела на призрачные лица, прилипшие ко льду, и побежала через озеро. Стоптанные туфли держали её на удивление хорошо и не скользили по замёрзшей воде. Луна освещала ей путь к противоположному берегу и растущим на нём деревьям. К её изумлению, у кромки льда кто-то стоял и отчаянно размахивал руками. Подросток! Примерно её возраста, с тёмными волосами. На его лице читалась озабоченность. Сэффи подняла правую ногу, чтобы сделать последний шаг. Споткнувшись, она упала и хорошенько приложилась замёрзшей щекой к твёрдой поверхности льда.

«Сэффи! Давай поднимайся!» Словно в замедленной съёмке Сэффи потянулась к протянутой руке подростка. Она уже находилась достаточно близко от него и увидела его тёмно-синие глаза. Она тянулась изо всех сил, но никак не могла коснуться протянутой руки. Странный тоскующий звук донёсся из-подо льда. Чернильная тьма надвинулась на неё, отсекая лунный свет. Мальчик что-то кричал, но Сэффи медленно отворачивалась от него, чтобы посмотреть на чёрную тень над её головой. Губы девушки шевелились, когда темнота накрыла её. Привидения подо льдом продолжали стенать, и звуки эти далеко разносились по пустынной равнине.

Вновь показалась луна, но Сэффи Бессон исчезла. Словно её никогда здесь и не было.

Их желудки урчали от голода. И сколько бы еды им потом ни предложили, она не шла ни в какое сравнение с тем мясом, которое только что бегало на четырёх лапах. Перед тем как окончательно потерять способность говорить по-человечески, Кресент отдала последние инструкции «Завывалам».

— Не делайте ничего такого, что может привлечь к вам внимание, — прорычала она. — Повторяйте за мной: «Никаких. Глупостей».

— Г-г-р-р-р-ника-а-а-а-О-О-О-О-О-Х-А-А-А-Х-У-О-О-О-О-О! — взвыл Отис.

Остальные не успели ответить. «Завывалы» уже проходили первые стадии трансформации, и человеческие голосовые связки утратили присущие им функции. Потеряв способность произносить слова, вервольфы могли только выть — до тех пор, пока снова не обратились бы в людей.

Их человеческие черты таяли, как снег, и необходимо было найти укромное место для обращения. Мало кто из вервольфов любит, когда кто-нибудь наблюдает их переход от человека к волку и наоборот. Для наблюдателя это тяжёлое испытание, и предпочтительно его избегать.

Кресент выбрала трейлер, расположенный подальше от лагеря, неподалёку от обширного открытого пространства, заросшего травой и деревьями и именуемого Марсовым полем. Они прибегали сюда и раньше: здесь они могли видеть друг друга, держась подальше от людей и без риска оказаться в застроенных кварталах. Холодная погода имела и ещё один плюс: едва ли кто мог забрести на Марсово поле и заметить там стаю крупных мохнатых зверей с большими зубами.

Кресент почувствовала: кровь в её венах начала закипать — так всегда случалось, когда до трансформации оставались считаные секунды. Она торопливо разделась под холодным светом громадной луны, дрожа как от предвкушения обращения, так и от холода. Первый спазм бросил её на колени, заставив завыть. В следующее мгновение она уже лежала, распростёршись, на замёрзшей траве, забыв обо всём, кроме самого процесса. Её руки превратились в большие лапы с длинными чёрными когтями. Потом — Х-Х-ХРЯСТЬ… Шея удлинилась, позвоночник захрустел, и от этого звука она наверняка заскрипела бы большущими зубами, если бы не менялось и всё остальное. Нос и рот вытягивались и расширялись, пока лицо не стало мордой, а зубы не заострились, как у настоящих волков. Шерсть медного отлива выросла по всему телу, роскошные рыжие человеческие волосы исчезли. Через несколько секунд появился хвост — обращение было завершено. Оно заняло не так уж много времени, и теперь ей не терпелось найти остальных.

Уши с острыми кончиками уловили горловое рычание. Она узнала голос Отиса и, негромко повизгивая, поспешила к нему. Кресент увидела трёх больших чёрных волков, силуэты которых освещались луной. Волки тоже возбуждённо повизгивали, кружась и хватая друг друга за лапы, готовясь к ночной погоне. У волков не редкость, когда стаю возглавляет самка, но у этих троих никогда не возникало вопроса, кто главный, хотя Отис и прожил вервольфом больше, будучи старше Кресент на восемнадцать месяцев. Рамон, самый маленький волк, наблюдал за окрестностями. Спокойный, остро чувствующий любые изменения Салим был разведчиком. Отис часто подсказывал нужные решения.

Кресент, самая быстрая и ловкая, повела их подальше от лагеря при цирке — на просторы Марсова поля. Они бежали, чувствуя, как с каждым прыжком у них прибавляется сил и энергии. Кресент вела свою маленькую стаю вдоль опушки, принюхиваясь к запахам морозной ночи. Они разочаровывали: слишком холодно, чтобы дичь высунула свой нос из норы. Внезапно Кресент уловила какой-то запах, но это была падаль — большая дохлая крыса, глаза которой выел тот, кто её убил.

Как только они выбежали из-за деревьев, настроение у них улучшилось, хотя скоро стало понятно, что поживы не будет. И тут, в момент нахлынувшего безумия, Кресент вильнула хвостом и приняла решение повернуть к замёрзшим улицам. Конечно же маленькая стая без промедления последовала за ней: им не терпелось выяснить, куда она их поведёт. Большинство уличных фонарей уже не горели: в Париже в те дни экономили электроэнергию. Кресент бежала на ещё один влекущий запах. Роскошный и дразнящий. Исходивший от живого существа. Это был запах животных. Быстрые лапы несли их по тёмным парижским тротуарам.