Льер усмехнулась. Как же, его величество желает консуммировать брак. А в окно заглядывали мягкие сумерки, и доносились издалека обрывки разговоров, звон разбитой тарелки, команды, раздаваемые караулу…

То, как девушки стаскивали с нее платье… Было неприятно. Как будто разрушают последнее ее убежище, жалкую попытку укрыться от себя самой.

– Подите прочь, – сказала Льер тихо, а потом, видя, что ее не слушают, рявкнула во всю силу легких, – вон! Все вооон!

И, чтобы сделать свой приказ более весомым, вывернулась из рук служанок, схватила круглую подушку и запустила ей в ближайшую деваху. Та охнула, попятилась, а потом все они, толкаясь и перешептываясь, вышли прочь. Льер с чувством жахнула дверью о косяк и ругнулась.

Ну, что ж…

Теперь она королева, сбылась давняя мечта. Как говорится, жрите, не обляпайтесь.

Настроение такое, что хоть в петлю.

Вздохнув, Льер кое-как выбралась из верхнего платья, стянула нижнее. За окном стремительно темнело, она понимала, что вот-вот явится благоверный за супружеским долгом, и все это нужно было как-то пережить. Не то, чтобы Льер боялась близости с мужчиной, который так гадко ее обманул. В конце концов, вряд ли он будет с ней груб, да и пугало вовсе не это. Ей было мучительно больно и стыдно оттого, что позволила собой играть. Да еще и примешивалось горькое чувство обиды. Она доверилась ему, протянула собственное сердце, а он протоптался по нему подошвами сапог.

Она подержала в руках сорочку. Такая легкая, приятная ткань, словно паутинка, и невесомое облако кружев. Красивая вещь. Но красивая, когда настоящая любовь, и доверие, и уважение… а не темный-знает-что.

Впрочем, Льер надела сорочку и села на край необъятной кровати, спиной к двери. Пальцы снова нащупали кулон-артефакт, она усмехнулась и изо всех сил дернула, разрывая тонкий шнурок. Шею обожгло болью, но эта боль была лишь слабым отголоском того, что творилось в душе.

Пока жив Шедар, будет жить и Шиан. Всеблагий, как глупо! И как горько…

Когда чуть слышно скрипнула отворяемая дверь, Льер не шевельнулась. Так и сидела, глядя в окно, пока король, мягко ступая, обходил кровать. В поле зрения появился белоснежный мундир с золотым позументом.

– Льер, – тихо позвал он, – пожалуйста… посмотри на меня.

Льер что есть силы стиснула зубы. О-о-о, это голос. Она мечтала слышать его, почти ощущала кожей, словно прикосновение самого лучшего, самого мягкого бархата. И вместе с этим словно кислоту по жилам разлили, перед глазами замельтешили надоедливые серые мошки, предвестницы обморока.

Она нашла в себе сил поднять взгляд и улыбнуться. Шедар задумчиво смотрел на нее, и Льер – всего лишь на минуту – показалось, что ему также больно, как и ей.

«Глупости. Ему не может быть больно. Не было ведь… все это время, пока играл со мной».

– Ваше величество, – прошептала она, облизнув пересохшие губы, – я прошу прощения, что встречаю вас… вот так…

– Льер, послушай…

– Нет-нет, я приношу глубочайшие извинения.

Она быстро легла поверх холодного шелкового покрывала, вытянула руки вдоль тела, а бедра слегка раздвинула. И крепко зажмурилась.

– Вы же пришли, чтобы консуммировать наш брак, ваше величество? – каждое слово давалось с невероятным трудом, царапало горло, – так делайте то, зачем пришли. И уходите. Пожалуйста.

Воцарилось молчание, страшное, давящее. А потом – словно прикосновение крыла бабочки, едва слышный шепот.

– Льер…

Она не шевелилась. Пусть… она не хочет даже смотреть на предателя, который разодрал в клочья ее сердце, и заставил ходить по горящим углям.

А потом Льер услышала быстрые шаги. И громко хлопнула дверь.

…Ушел.

И все внутри оборвалось. Льер сама не знала, чего именно ждет. Возможно, чтобы попросил прощения? Или попросту разодрал сорочку и взял то, ради чего и приходил?

Сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. И Льер, повернувшись на бок, позволила себе заплакать.

Поутру Льер разбудил азартный диалог двух женщин. Они переговаривались шепотом, но Льер все равно проснулась. Донесся обрывок разговора:

– И что нам делать? Будить? Не будить?

– Не знаю… Вот уж не знаю, за какие провинности нас сюда отправили. Говорят, новая королева ведьма. Только посмотрит – и все.

– Да что – все?

– Бородавки по всему телу…

– Бедный наш молодой король, – прозвучало совсем уж сокрушенно, – она его околдовала, точно. И куда только верховный инквизитор смотрит…

– Все обсудили? – холодно поинтересовалась Льер, приподнимаясь на локте.

В ее спальне неуклюже толкались две немолодых уже горничных, в форменных синих платьях с накрахмаленными передниками и таких же накрахмаленных до хруста чепцах.

– Миледи! – они одновременно поклонились, испуганно переглянулись, и горничная та, что постарше, пробормотала:

– Миледи, его величество ждет вас к завтраку. Мы пришли помочь вам одеться.

«Ждет к завтраку», – отозвалось в висках ноющей болью, и кровь прилила к щекам.

После того представления, что она устроила вечером, было жутко, просто обжигающе-стыдно. И теперь придется сидеть напротив Шедара, ловить на себе его внимательный, донельзя серьезный взгляд и краснеть, краснеть…

– Я не хочу завтракать, я не голодна, – брякнула Льер первое, что в голову пришло, и тут же мысленно обозвала себя трусихой.

Собственно, чего она боится? Того, что будет смотреть в глаза мужчине, который играл ее чувствами? Или… того, что не выдержит и, заливаясь слезами, повиснет на шее у того, кто прошелся коваными подошвами по ее любви и гордости?

– Миледи, боюсь, у вас нет выбора, – тихо сказала служанка и втянула голову в плечи, – его величество приказал доставить вас к завтраку в любом виде.

– Прямо-таки в любом, – Льер хмыкнула.

Мысль о том, чтобы явиться к завтраку в сорочке, которая не столько скрывала, сколько подчеркивала каждую выпуклость тела, показалась настолько соблазнительной, что Льер не сдержала мстительной улыбки. А потом поникла. Наверное, не стоит в угоду собственному желанию сделать мелкую гадость еще и перед придворными позориться. И так, небось, все запомнили ее как ведьму и шлюху узурпатора.

– Оставьте платье, я сама справлюсь, – наконец сказала Льер.

Она уже привыкла одеваться самостоятельно.

Служанки сделали книксен и вышли. Торопились так, что даже столкнулись в дверях. Ну, естественно. Она же ведьма, и может наслать бородавки, или еще чего похуже.

Платье, нежно-бирюзовый атлас, было аккуратно разложено на спинке стула.