действенностью обязаны их одурманивающей сущности. «"За твое здоровье!" – самый расхожий и распространенный пример ритуала винопития с налетом магии»{116}. Далее он замечает, что «обязательность спиртного для этого ритуала – древняя и повсеместная», и цитирует викторианского журналиста и писателя Эдварда Спенсера Мотта: «Разве мы можем выразить свою искреннюю радость и благодарность за то, что нами правит наша великая и добросердечная королева, поднимая за нее тост обычной содовой? Этому не бывать!»

Просто поразительно, что мы принимаем это как должное. Банкеты и религиозные ритуалы, вращающиеся вокруг кимчи или йогурта, принесли бы нам ту же самую пользу, которую мы ждем от алкоголя, только не причинив вреда. Разве духи не были бы счастливы получить вкусные и питательные разносолы вместо ядовито-горького спиртного? Между тем ни одна культура на планете не предлагает их предкам, и мир пока не стал свидетелем подъема сверхцивилизации, основанной на трезвости и кимчи. Это убедительно свидетельствует об одном: в алкоголе есть нечто особенное, а опьянение выполняет более важную функцию, чем мы привыкли считать.

Что это за функция? Мы не сможем ответить на этот вопрос, пока не поймем проблем, решением которых занимаются одурманивающие вещества. Человек – единственное животное, которое методично и целенаправленно напивается. Мы очень необычны и в других отношениях. Как мы узнаем из следующей главы, те из нас, кто живет в цивилизациях, основанных на сельском хозяйстве, еще более странные существа. Чтобы раскрыть эволюционную тайну нашей страсти к опьянению, нужно постичь уникальные сложности, с которыми вынуждены справляться люди – эти эгоистичные приматы, ведущие себя (так, во всяком случае, представляется) как альтруистичные социальные насекомые.

Глава 2

Как впустить в свою жизнь диониса

Если допустить к участию в реалити-шоу «Последний герой» шимпанзе, он наверняка сокрушит всех конкурентов. Не только буквально – у взрослого шимпанзе огромные зубы и достаточно сил, чтобы разорвать человека надвое, – но и в отношении навыков выживания. Шимпанзе – изобретательные, непреклонные и весьма умные мастера решать проблемы. Если бы нужно было поставить свои деньги на вероятного победителя из неоднородной в биологическом смысле группы одиночек, десантированных в незнакомые им дикие места, я поставил бы на шимпанзе. Человек не вошел бы даже в пятерку финалистов. У людей-одиночек, оказавшихся в незнакомой среде, поразительно низкая выживаемость{117}. В то же время, если бы в «Последнем герое» участвовал шимпанзе, его изгнали бы с острова одним из первых, самое позднее после «слияния», когда два конкурирующих племени объединяются в одно.

Дело в том, что у людей есть колоссальное преимущество. Мы почти всегда находимся в крупномасштабном подобии «слияния», при котором выживание – вопрос не столько физической силы или твоей личной сообразительности, сколько социальных навыков. Разумеется, не помешает быть сильным или уметь ловко разводить огонь и охотиться, но среди людей, в конце концов оказывающихся звездами «Последнего героя», преобладают организаторы коалиций, мастера создавать союзы и разумные манипуляторы{118}. Уже очень давно главным адаптивным вызовом для людей являются другие люди, а не окружающая среда. Важно знать, как найти воду в пустыне, но намного важнее уметь делиться этой водой с соплеменниками, договариваться о распределении труда при переноске воды к стойбищу и понимать, кто попытается украсть твою воду, когда ты отвернешься.

Вот главный ключ к тайне нашей склонности к выпивке. Человек – единственный биологический вид, представители которого напиваются сознательно и регулярно. В животном мире такое поведение – редкость, что неудивительно, если вспомнить о его негативных последствиях. Поразительно, что люди все равно продолжают упорно этим заниматься. И непохоже, чтобы наше стремление к опьянению возникло вследствие эволюционной случайности, – слишком уж оно устойчиво вопреки давлению в обратном направлении и наличию как генетических, так и культурных «решений» этой проблемы. Теории захвата и эволюционного пережитка не дают адекватного объяснения этому феномену. Однако по-прежнему остается открытым вопрос: какую пользу нам приносит опьянение?

Для того чтобы на него ответить, нужно сначала понять, какие специфические трудности сопутствуют принадлежности к человеческому роду. Биологические виды возникают и выживают, адаптируясь к конкретной экологической нише. Отчасти этим понятием обозначается место вида в данной экосистеме: является ли он хищником или дичью, травоядным или плотоядным. В более широком понимании оно подразумевает комплекс методов, которые представители какого-либо вида используют, чтобы занять свое место в этой нише, обеспечить себя пищей и укрытием, избежать хищников, а также взаимодействовать с сородичами и другими видами. Постепенные изменения, которые накапливаются в популяциях, пока происходит приспособление к очередной нише, – один из процессов возникновения нового вида. Условия ниши диктуют направление специализации, и адаптация может принять причудливый характер{119}.

Давайте взглянем на мексиканскую тетру, маленькую пресноводную рыбку, популярную у аквариумистов. Этот вид разделился на два совершенно непохожих друг на друга подвида, поскольку определенная часть популяции стала жить исключительно в подземных пещерах, покинув реки на поверхности земли. Пещерные тетры постепенно приспособились к отсутствию света в своей среде обитания, став белесыми, а главное, лишившись глаз. Пигмент полезен в пронизанных солнцем водах, где он помогает рыбе сливаться со своим визуальным окружением. Так же и наличие глаз и нервных механизмов, обеспечивающих функцию зрения, целиком и полностью окупается на поверхности земли, где они принципиально необходимы для поиска добычи и обнаружения хищников. В темном мире пещеры пигментация и зрение бесполезны, и адаптивное давление благоприятствовало особям, расставшимся с этими физиологически дорогостоящими, но уже бесполезными признаками. Слепая бледно окрашенная пещерная тетра выглядит диковато, но прекрасно приспособлена к своей новой, лишенной света экологической нише, где эффективно преследует добычу с помощью обоняния и осязания. Теперь, однако, обратной дороги нет. Если пещерная тетра окажется в ярко освещенном и многоцветном мире поверхностной реки, то мгновенно станет чьим-то обедом. Она адаптировалась к условиям пещеры и должна в ней оставаться.

Среди приматов примерно в такой же ситуации, что и пещерные тетры, находятся люди. Homo sapiens добились впечатляющего успеха, приспособившись к необычной экологической нише с чрезвычайно специфическими условиями: она резко отличается от той, в которой обитали наши предки-приматы и сегодня живут наши ближайшие сородичи – приматы. Как пещерная тетра больше не может выжить в ярко освещенном пугающем мире реки на поверхности, так и люди стали настолько зависимыми от культуры, что уже не способны без нее существовать{120}.

Например, одна из самых древних и базовых технологий, к которой мы адаптировались как биологический вид, – огонь. По наблюдению приматолога Ричарда Рэнгама, огонь полезен во многих отношениях, не в последнюю очередь тем, что позволяет термически обрабатывать овощи и мясо{121}. Приготовленную пищу проще есть, она легче усваивается, вследствие чего первые люди, или протолюди, овладевшие огнем, перестали нуждаться в массивных челюстях, огромных зубах и сложной пищеварительной системе, которые необходимы, например, шимпанзе, чтобы справляться с грубыми волокнистыми фруктами и сырым мясом. Это позволило древним людям перенаправить физиологические ресурсы на совершенствование других составляющих своей анатомии, в частности прожорливого в энергетическом отношении мозга. Подобно безглазым пещерным тетрам, мы вследствие этой утраты стали более эффективными в новых условиях – когда у нас есть приготовленная, следовательно, лучше усваиваемая пища, – но и зависимыми от огня. Адаптировавшись к экологической нише, включающей использование огня, наша эволюционная линия гоминид подорвала свою способность выжить, питаясь лишь сырой пищей. (Современные сыроеды об этом, видимо, еще не знают.)

Итак, «пещера», к которой мы, люди, приспособились, обеспечивает нас огнем и другими базовыми технологиями, созданными культурой. Она также включает речь и ценнейшую культурную информацию, что объясняет многочисленные адаптации человека, связанные с овладением речью и способностью учиться у других. По сравнению с условиями, к которым была изначально приспособлена наша линия приматов, наша «пещера» очень плотно населена и полна незнакомцев, особей, не являющихся нашими родичами, с которыми как-то нужно взаимодействовать. Жизнь в таких условиях сильно нагружает мышление, требуя умения не только осваивать существующие культурные технологии и нормы, но и создавать новые.

Таким образом, чтобы жить в этой нише, нужны как индивидуальная, так и коллективная креативность, тесное взаимодействие, терпимость к чужакам и толпе и определенная степень открытости и доверия, совершенно