не имеющая аналогов у наших ближайших родичей – приматов. Скажем, по сравнению с ярыми индивидуалистами шимпанзе, ведущими неустанную конкурентную борьбу, мы просто ласковые щенки, вечно виляющие хвостами. Мы до нелепости смиренны, отчаянно нуждаемся в привязанности и социальном контакте, и нас чрезвычайно легко эксплуатировать. Поразительно, отмечает антрополог и приматолог Сара Блаффер Хрди, что сотни людей способны набиться, плечо к плечу, в крохотный самолет, послушно пристегнуть себя ремнями, съесть каждый свою упаковку черствых крекеров, смотреть фильмы, листать журналы и вежливо беседовать с соседями, а затем преспокойно покинуть салон по окончании полета. Если затолкать в самолет такое же число шимпанзе, то в конце маршрута мы получим длинный коридор, залитый кровью и заваленный фрагментами тел{122}. Люди непобедимы, когда объединяются в группы, именно потому, что мы слабы по отдельности, страстно жаждем взаимных уз и выживание каждого из нас всецело зависит от группы.

Я сравнил людей с безглазыми пещерными тетрами и щенками, но в данном случае более уместна другая аналогия – с социальными насекомыми, например муравьями или пчелами{123}. По сравнению с другими приматами мы необычайно социальны и склонны к кооперации. Мы не только смирно сидим в самолетах, но и совместно трудимся, чтобы построить дом, специализируемся, приобретая разные навыки, и жизнью каждого из нас управляет его конкретная роль в группе.

Это невероятно сложная задача для примата, если учесть нашу новейшую историю эволюции. Для муравьев жизнь в колонии совершенно естественна. У них общие гены, и самопожертвование ради общего блага в действительности никакая не жертва. Если я муравей, то общее благо – попросту мое благо. Люди же – это человекообразные обезьяны, эволюционно приспособленные лишь к ограниченной кооперации с близкими родственниками, да еще, пожалуй, товарищами по группе, крайне настороженными к любой угрозе манипуляции, обмана и эксплуатации со стороны других особей. Тем не менее мы маршируем в колоннах, послушно сидим вместе на уроках, подчиняемся социальным нормам и иногда жертвуем своей жизнью ради общего блага с такой готовностью, что могли бы послужить примером для муравьев. Трудно впихнуть кубик – примата – в круглое отверстие поведения социального насекомого. Однако, как мы скоро убедимся, этому помогает опьянение.

Экологическая ниша человека

Куры не так глупы, как вы, возможно, считаете. Потомки банкивской джунглевой курицы, аборигенного вида Юго-Восточной Азии, поразительно мало пострадали в когнитивном отношении вследствие одомашнивания. Типичная курица с сельского подворья в общем так же сообразительна, как и ее дикие родичи, способна оперировать простыми числами и логическими взаимосвязями, видеть причину и следствие, воспринимать чужую точку зрения и сопереживать{124}.

Однако все эти впечатляющие когнитивные способности и проявления являются врожденными. Курицы не глупы, но косны и предсказуемы: тем, на что они способны в возрасте двух недель, фактически исчерпываются их умения в дальнейшей жизни. Это неудивительно, поскольку куры относятся к группе птиц, которых биологи называют выводковыми. Они вылупляются полностью сформированными, оперившимися и способными ходить, а их маленькая голова уже полна всем, что нужно знать об относительно узкой экологической нише, к которой они приспособлены. Это означает, что они с первых же минут могут вести полноценную жизнь, и это имеет очевидные выгоды.

Другие птицы, так называемые гнездовые, появляются на свет практически беспомощными. Они вылупляются голыми и слепыми, неспособными самостоятельно передвигаться и кормиться, а полет для них – далекая перспектива. Они абсолютно не имеют возможности выжить без деятельной заботы родителей, зачастую весьма продолжительной. Например, птенцам новокаледонского ворона, прежде чем они смогут жить самостоятельно, требуется целых два года опеки, и многие из них еще долго – до четырех лет – держатся рядом с родителями, выклянчивая пищу и перенимая навыки. Если вспомнить, что обычно вороны не доживают до 20 лет, детство составляет довольно длинный период их жизни{125}.

На первый взгляд стратегия кур выглядит намного эффективнее. Зачем биологическому виду обременять себя беспомощными птенцами и докучливым молодняком, таскающим молоко из холодильника и разбрасывающим повсюду свои грязные носки? Преимущества для особи, вылупившейся из яйца готовой к жизни в этом мире, очевидны, и трудно понять, как или зачем сложилась гнездовая стратегия и почему все изначально гнездовые виды не эволюционировали в выводковые.

Однако у слишком раннего созревания есть оборотная сторона, в чем часто убеждаются, к своему огромному разочарованию, бывшие школьные короли и королевы на встречах выпускников. Многие зануды-ботаники, недоростки, поглощенные дурацкими настольными играми, становятся прекрасно образованными, объездившими весь мир, очень успешными взрослыми. Аналогично слабые, голые, только что вылупившиеся воронята, которых, образно говоря, грозные одноклассники запирали в шкафчиках и лишали денег на обед, постепенно превращаются в весьма изобретательных животных с невероятно гибким поведением.

Вороны относятся к группе врановых, включающей также воронов и соек. Врановые способны изготавливать орудия путем последовательного многоэтапного процесса (например, тщательно выгнутые нужным образом крючки или листья, обкусанные до придания им необходимой формы), носить эти орудия с собой во время вылазок за пищей (что свидетельствует о способности к прогнозированию и планированию) и с их помощью доставать насекомых из труднодоступных мест{126}. У них удивительная память, которая проявляется в способности прятать – делать схроны – излишек пищи на обширной территории. Пожалуй, самым удивительным является их впечатляющий социальный интеллект. Нередко птица семейства врановых, заметив, что за ней наблюдает другой сородич в тот момент, когда она прячет пищу, дожидается, когда потенциальный вор отвлечется, и перепрятывает свою добычу. Часто врановые, если за ними подсматривают, делают ложные схроны, припрятывая мелкие камешки, похожие на орехи, или пускают шпиона по ложному следу, уводя от места, где действительно находится их запас провианта. (Кур они по очевидным причинам игнорируют.) Представитель семейства врановых очень неплохо смотрелся бы в «Последнем герое» после слияния племен.

Главное, врановые отличаются гибкостью и креативностью, они изменяют свое сложное поведение в ответ на изменение условий. В лабораторных экспериментах врановые, не имея обычных материалов для изготовления орудий, способны смастерить крючок из незнакомых материалов, скажем металлической проволоки. Поставленные в условия, при которых такой скоропортящийся корм, как сверчки, разлагался быстрее, чем в дикой природе, эти птицы моментально научились припрятывать вместо них более лежкий арахис. Как человекообразные и нечеловекообразные обезьяны, врановые могут выводить общие правила из конкретных обучающих заданий и применять эти правила к аналогичным, но новым ситуациям. Например, если вознаградить птицу кормом после того, как она выбрала синий квадратик в ответ на синий стимул, она быстро усваивает общий принцип «соответствуй стимулу» и далее следует ему, если изменить цвет или даже использовать геометрические фигуры{127}.

Врановые также способны решать совершенно незнакомые задачи, требующие интуиции и воображения. К примеру, в одном лабораторном эксперименте{128} во́ронам показали кусок мяса на конце лески, свисающей с жерди. Добыть мясо можно было единственным способом: подтянуть леску клювом, положить на жердь и прижать лапой, а затем аккуратно повторить весь процесс еще от шести до восьми раз. Поразительно, что один дикий ворон, участвовавший в эксперименте, после тщательной оценки ситуации решил эту задачу с первой попытки. Другим во́ронам, чтобы справиться, понадобилось совсем немного попыток.

Если предложить пищу, свисающую на леске с жерди, цыпленку, бедняга умрет с голоду. Выводковые виды, такие как куры или голуби, не способны, как правило, выйти за рамки относительно узкого спектра поведения. В лаборатории они могут заучить некоторые задания наизусть, но ни за что не выведут стоящий за ними общий принцип. Поэтому незнакомые задачи приводят их в полное замешательство. Голубь, обученный брать синий квадрат при виде синего квадрата, понятия не имеет, что делать, если изменить цвет или заменить цвет формой. Он не способен сформулировать абстрактное понятие «совпадение». Выводковая птица переживает рассвет в юности, когда бесстрашно носится по детской площадке, чувствуя себя слишком крутой и успешной, чтобы «корпеть над учебниками». Казалось бы, не самая лучшая долгосрочная стратегия, но все зависит от контекста. Обе стратегии – раннее взросление или позднее – существуют в мире, поскольку у каждой есть свои преимущества, и нельзя сказать, какая из них лучше,