на дачу Романчука и убил его. После чего удалился. Да вот незадача, повстречал на тропе гражданку Тобольскую. Он мог убить и ее, но, видимо, замешкался, засомневался, а потом не стал догонять. Виктория Павловна родилась в рубашке. А то, что Штейнберг проскочил перед тем, как милиция перекрыла тропу, – просто везение. Либо ювелирный расчет. Романчук ждал его на даче: заранее договорились о встрече. Убийство – мера крайняя, значит, наши враги боялись, что мы выйдем на Романчука, который явно что-то знал. Более того, Штейнберг видел, что мы его пасем, и решил убрать. Переоценил свои возможности, не думал, что его срисуют.

– Это что же получается, товарищ майор, – пробормотал Вишневский, – иностранец разгуливает по советскому городу и непринужденно убивает советских граждан? Не чересчур? Романчук – убийца, но все равно он советский гражданин.

– Повторяю, это крайняя мера. Если покопаться в биографии Штейнберга, думаю, найдем службу в специальных войсках или в особых подразделениях спецслужб. Морально неподготовленный человек на убийство не пойдет. Предположу, что Штейнберг неплохо владеет русским языком. В толпе подозрений не вызовет. Не все же такие наблюдательные, как Виктория Павловна. Спросите, при чем здесь представитель ФРГ?

– Не спросим, – проворчал Швец. – Штейнбергу ничто не мешает работать на американскую разведку. Кооперация называется. Надо брать его, Михаил Андреевич.

– Боже упаси, – поморщился Кольцов, – все испортим. Мало нам международных скандалов. Это мы все понимаем, а иностранные дипмиссии встанут на дыбы. И формально будут правы. Улик нет. То, что Штейнберга видели в квадрате, где убили Романчука, никакая не улика. Просто гулял в выходной день. Полюбовался речными пейзажами, прошел по дачам. И попробуй доказать обратное. На пальчики в доме рассчитывать не приходится: по словам Тобольской, он был в перчатках. Такие люди на допросах не раскалываются. Придется выпускать, последует скандал. Штейнберг покинет Сибирь, и тогда мы потеряем единственную зацепку. Что еще известно по этому типу?

– Фактически ничего, – удрученно отозвался Некрасов. – Числится в штате торгового представительства. Имеет дипломатический иммунитет. Прибыл в наш город полгода назад, заменил выбывшего по болезни соотечественника. Не женат. Одинокий волк, так сказать. Работники представительства имеют право ходить и ездить, где вздумается, но только в пределах области. Разумеется, на секретные объекты их не пустят.

– Хорошо. Нужно узнать больше. Что известно по Романчуку?

– Кое-что имеем, – оживился Славин. – 46 лет. Жена и дочь погибли в автокатастрофе шесть лет назад. Винил себя в их гибели, стал пить. Работал заместителем начальника уголовного розыска Калининского района. Четыре года назад был уличен в жестокости по отношению к задержанному. Лично избил человека на допросе. Того обвиняли в тяжком преступлении, как выяснилось позднее – безосновательно. Повредил бедолаге челюсть и сломал шейку бедра – бил табуретом. Пострадавший выжил, но сейчас на инвалидности. Заводить дело на Романчука не стали, но выгнали из органов с «волчьим билетом». Никуда устроиться не мог, работал грузчиком, чернорабочим, однажды пытался покончить с собой, но не получилось. Начал пить, потом завязал – как-то справился с собой. Последние полгода формально числился сторожем с копеечной зарплатой на заводе металлоизделий. Но на жизнь почему-то хватало…

– И почему, интересно? – хмыкнул Вишневский. – С каких пор западные разведки вербуют таких персонажей?

– Нормальный персонаж, – пожал плечами Кольцов. – Навыки есть, не любопытен, знаком с работой правоохранительной системы. Его могли использовать опосредованно, он даже не знал, на кого работает. Выполнял сомнительные заказы, не гнушался убийствами. С Романчуком все ясно, эту дверцу нам закрыли, долбиться в нее бессмысленно. Где проживает Штейнберг?

– Там же, где все его коллеги, – отозвался Некрасов. – Красный проспект, 28/1. Здание во дворе, пристроено к дому 28, где размещается представительство. Здания исторические, возведены в стиле позднего конструктивизма 30– 40-х годов. Покой жильцов круглосуточно охраняют сотрудники 2-го отдела.

– Охраняют или стерегут? – хмыкнул Швец.

– Выполняют весь комплекс мероприятий, – не моргнул глазом Некрасов. – В доме напротив, через детскую площадку – наша ведомственная квартира. Оттуда круглосуточно осуществляется слежение. Есть средства наблюдения и связи. Под визуальным контролем все три подъезда, где проживают иностранцы. Дополнительных выходов из дома нет. Еще один интересный факт: представительство и жилой дом для персонала находятся практически рядом с институтом «Сибмашпроект». Три минуты ходьбы – просто пересечь по светофору Красный проспект. Это в трех кварталах от места, где мы сейчас находимся. Центр города, магазины, кинотеатры, центральный Первомайский сквер, неподалеку оперный театр и спорткомплекс «Динамо».

– Хорошо, – кивнул Кольцов. – Итак, что мы имеем. Вокруг института «Сибмашпроект» наблюдается нездоровая возня. Погиб заместитель директора, ликвидирован исполнитель его убийства. При этом мы знаем, кто совершил последнее деяние. Доказательств нет, но все понятно. Нас могут вести по ложному следу – ткнут носом в институт, а «крот», например, на заводе. Эта версия так и просится. Не хочется ее отбрасывать. В деле замешан иностранный гражданин, явно не последняя шестерка. Будут ли такого подставлять, чтобы повести нас по ложному следу, – сомнительно. Но вероятность есть, в интуицию мы не верим, поэтому данную версию не отвергаем. То, что Запольский – «крот» и от него избавились, также со счетов не сбрасываем. В интуицию, повторяю, не верим, хотя она и вопиет обратное. Все версии следует проработать. Завтра займемся институтом. У нас появилась конкретная зацепка. Это субъект по имени Отто Штейнберг. Есть вероятность, что господин не в курсе, что мы его взяли на карандаш. Пусть и дальше пребывает в неведении. Теперь за господином нужен глаз да глаз. Контролировать все его шаги вне жилья и представительства. Но действовать надо осторожно, объект не должен почувствовать слежку. Справитесь, Виктор Алексеевич?

Глава четвертая

Вывеска на учреждении отсутствовала. Высокое крыльцо, две лестницы, разбегающиеся в разные стороны, две двери – для входа и выхода.

Рабочий день был в разгаре, но двери постоянно хлопали: туда-сюда сновали сотрудники. Здание находилось на улице Октябрьской, пересекающей Красный проспект. Рядом – кинотеатр, знаменитый в городе дом «Под часами», на другой стороне – образцы конструктивизма и модернизма с яркими архитектурными достоинствами.

«Сибмашпроект» занимал обычное пятиэтажное здание из силикатного кирпича. Ландшафт исторического центра он явно не украшал. Примитивный параллелепипед без выступов и карнизов – все гладко, ровно, даже оконные проемы выполнены заподлицо со стенами.

– За работу, слуги государевы, – объявил Кольцов, первым покидая «Волгу». – Пойдем выяснять, кто тут продал черту душу.

Прошел дождь, асфальт уж подсыхал, выглянуло солнце. Автостоянка перед зданием была заполнена едва наполовину. Автомобилей в личном пользовании граждан было немного. А имеющиеся редко использовались для поездок на работу. Люди предпочитали давиться в общественном транспорте, который курсировал весьма нерегулярно.

За дверьми был небольшой холл. К