«Удобно: поставить пулемет и отбиваться от диверсантов», – машинально подметил Михаил.

Попасть в здание было непросто: работала пропускная система. Дежурили два вахтера в серой униформе: один молодой, другой в годах – невысокий, ладно сбитый, лысоватый. Лицо его было непроницаемо, как у сфинкса.

Удостоверения сотрудников КГБ не произвели впечатления. Вахтер лаконично бросил: «Подождите», сел за стол, открыл журнал и начал изучать последние записи. Видимо, соответствующая имелась: снисходительно кивнул, разрешая пройти через турникет. Молодой вахтер при этом скромно помалкивал.

За постом находилась камера хранения личных вещей. Наверх уходила широкая лестница. Площадку за нижним пролетом венчал гигантский фикус в кадке. Лифт, похоже, отсутствовал или предназначался не для всех.

Кольцов отошел к лестнице, стал наблюдать за работой вахты. Основной поток сотрудников давно схлынул. Но проходная работала. Люди предъявляли пропуска, вахтеры делали отметку в журнале. Для выходящих процедура была аналогичной.

Подбежал мужчина, сказал, что на минутку: родственник ждет на входе. Вахтер оказался непреклонен (еще бы, за ним наблюдали с лестницы), без пропуска не выпускал. Чертыхнувшись, молодой человек поскакал обратно – за забытым документом. Вошла молодая женщина, стала запихивать в ячейку пухлый сверток (видимо, где-то выбросили дефицит), предъявила вахтеру для досмотра сумочку. Каблучки зацокали по лестнице. Гриша Вишневский проводил точеную фигурку задумчивым взглядом, смутился, перехватив укоризненный взгляд начальства.

Порядки в учреждении были сравнительно вольные. Хотелось верить, что это не относится к режиму секретности. Досмотр вносимых и выносимых вещей, в принципе, осуществлялся. Лысоватый вахтер, к которому сотрудники обращались уважительно «Валентин Сергеевич», опытным глазом осматривал людей.

Пришел командированный в шляпе, стал бормотать, глотая слова. Вахтер не поленился выйти в холл, показал товарищу дверь с надписью «Отдел пропусков».

– Вперед, – скомандовал Кольцов, – наш этаж – третий. В западном крыле – разработчики проекта, в восточном – епархия директора Богомолова. К сведению: Первый отдел – на втором этаже.

– А вы подготовились, Михаил Андреевич, – хмыкнул Швец.

На третьем этаже была обычная коридорная система. Стены обиты панелями, причем давно, на полу – линолеум с пузырями. В маленьком фойе на столике стояли гвоздики в вазочке и фото в траурной рамке. Погибший Запольский был солидным мужчиной: скуластое лицо, строгий взгляд. У столика мялись две молодые женщины, перешептывались: «Господи, Владимир Кириллович умер? Когда?» Пугливо покосились на незнакомцев, заспешили по своим делам.

– Странная особенность у наших людей, – пробормотал Вадим Москвин. – Если кто-то умирает, первым делом спрашивают: когда? Не «как», «почему», а именно «когда»? Самый бестолковый вопрос. Ну какая тебе разница когда? Что от этого изменится?

У открытого окна рядом с надписью «Не курить» курили сотрудники, что-то живо обсуждали (явно не смерть Запольского). Из двери восточного крыла вышел полноватый человек, выронил из папки бумаги, сел на корточки, стал собирать.

Следующая дверь была открыта. Там высился частокол кульманов. Шла политучеба – такой же неизбежный элемент трудовой деятельности, как производственная гимнастика. Лектор (очевидно, сотрудник того же отдела) сидел за столом и вслух зачитывал передовицу газеты «Правда». Напротив расположились сотрудники, внимали с постными лицами. Несколько человек остались за кульманами – кто-то отдыхал, пользуясь моментом; женщина средних лет втихушку работала, закрываясь кульманом, как щитом, рейсшина совершала плавные движения по бумаге. Покосилась на мужчину в дверях, смутилась, прервала работу – словно замеченная за чем-то недозволенным.

Михаил аккуратно прикрыл дверь, чтобы не мешать процессу.

– Формалисты чертовы, – бурчал недовольный Москвин. – То ли дело в наше время. Читали политинформацию – заслушаешься. А эти – пробубнили статью из газеты, галочку поставили: мероприятие провели, идейный уровень подняли. Сами, что ли, не могут эту статью прочитать?

– Но сами ведь не будут, – резонно возразил Кольцов.

Проектный институт жил своей обыденной жизнью. Поскрипывали кульманы, приглушенно гудела копировальная машина. За дверями, обитыми панелями, ковалась оборонная мощь страны – в принципе, без иронии.

К директору Богомолову Михаил направился один, оставив подчиненных в холле. Секретарша успела произнести:

– Вы записаны, товарищ? Глеб Илларионович занят, просил не беспокоить… – но, всмотревшись в документ, сменила тон: – Да, конечно, проходите, товарищ. Нас уже поставили в известность, – и быстро сняла трубку, чтобы предупредить шефа.

Хозяин кабинета производил впечатление. Рослый, мясистый, хотя и не толстый, одетый в дорогой костюм – явно не от местной фабрики имени ЦК Союза швейников – он поднялся из-за стола, подошел пружинящей походкой, пожал Кольцову руку. Лицо у товарища тоже было мясистое, хотя и не отталкивало. Директорский стол был завален бумагами – явно не для вида: человек работал.

– Проходите, присаживайтесь… – У мужчины был сочный запоминающийся баритон. – Позвольте еще раз взглянуть на ваше удостоверение… Михаил Андреевич. Нас предупредили о грядущем визите сотрудников КГБ. Кажется, мы догадываемся, чем это вызвано… Хотите чаю, кофе?

– Спасибо, Глеб Илларионович, в другой раз. Можем полчаса поговорить в спокойной обстановке?

– Да, конечно, – директор вздохнул и виновато улыбнулся. – Только скажу секретарю, чтобы никого не пускала…

Он не лебезил, не пресмыкался – это импонировало. Вел себя вежливо, достаточно сдержанно, украдкой присматривался к собеседнику – как и собеседник к нему. Визит сотрудников комитета не предвещал ничего хорошего – для этого не нужно иметь семь пядей во лбу. В глазах директора Богомолова пряталась настороженность. Он не был таким простым, как хотел казаться.

– Несколько вопросов, Глеб Илларионович. Это не проверка работы вашего учреждения – такими вещами наше ведомство не занимается.

– Отвечу на все вопросы, – кивнул директор, – если они входят в зону моей компетенции.

– Наш визит связан со смертью вашего заместителя Запольского Владимира Кирилловича.

– Да, это страшная трагедия… мы к ней оказались не готовы. В шоке, просто не верится… – Директор сидел за столом, казался спокойным, но ноготь среднего пальца выбивал маршевую дробь по плексигласу. – Еще в пятницу мы разговаривали с Владимиром Кирилловичем, решали рабочие вопросы. Он говорил, что в субботу поедет на рыбалку со своим родственником из милиции…

– То есть он не делал секретов из своих планов?

– А что в них секретного? – Богомолов недоуменно пожал плечами. – Владимир Кириллович заядлый рыбак. Я в шутку называл таких, как он, «психами»… Это действительно невосполнимая утрата для его семьи, для всего нашего коллектива… Владимир Кириллович был компетентным и грамотным работником, вникал во все детали, был дотошным к любым мелочам…

– Он занимался проектом «12–49»?

Директор немного растерялся и в первую минуту не нашелся, что ответить.

– Все в порядке, Глеб Илларионович, вы ничего не нарушаете. Проект «12–49» – ЗРК «Гранат» и стратегическая ракета КС-122 для этого комплекса. Занимался ли Владимир Кириллович этим проектом?

На двери напротив он видел табличку: «Запольский В.К. – заместитель директора». Ее еще не сняли.