Некоторые традиции русской армии

Как только какое-то явление признавалось «традицией» воинской части, его, как правило, начинало поощрять вышестоящее начальство. Считалось, что традиции помогают поддерживать esprit de corps[15] и гордость за свою часть, а следовательно, и моральный дух войска. Традиции, однако, иногда были довольно забавными.

Например, лейб-гвардии Павловский пехотный полк был сформирован при императоре Павле, который был курнос. Поэтому в то время в Павловский полк отбирали только курносых офицеров и солдат. Позже это превратилось в традицию полка. У меня и у самого слегка вздернутый нос, поэтому стандартной шуткой при встрече со мной был вопрос, почему я не служу в Павловском полку.

«Пук» тоже каким-то образом стал считаться традицией Николаевского кавалерийского училища. В этой связи вскоре после перевода отца в артиллерийское училище возник серьезный конфликт. Впервые жертвой «цука» стал не одинокий казак, а целая группа новичков – выпускников Донского кадетского корпуса. Все они выросли вместе и были дружны между собой. По одной из традиций студентам кавалерийского училища полагалось носить шикарные мундиры, сшитые за свой счет у дорогого портного. Некоторые из казаков-новичков происходили из небогатых семей и не могли себе этого позволить. Однажды ночью двое старшеклассников, которым успел уже надоесть решительный отпор молодых казаков на любые попытки «цукать» их, порезали в клочки сапоги одного из казаков победнее, решив, что они не соответствуют принятому в училище высокому стандарту одежды.

Тем не менее сапоги эти были у бедняги единственными, ни на что лучшее у него просто не было денег. Старшеклассники же считали, что если он так беден, то ему вообще нечего делать в училище. Остальные казаки выяснили, кто были эти старшеклассники, подловили их в тихом месте и так отхлестали нагайками[16], что тех пришлось увезти в больницу. Когда же перед строем был задан вопрос: «Кто это сделал?» – все казаки эскадрона – а их было больше двадцати – сделали шаг вперед. Каждый из них нанес хотя бы один удар, чтобы не было вопроса об индивидуальной ответственности. Любые жесткие действия против всех учащихся-казаков сразу вызвали бы на Дону глубокое недовольство.

Проблема, с которой столкнулось в данном случае руководство училища, была в конце концов разрешена – в училище создали отдельный казачий эскадрон. Он получил традиционное казачье название сотня его учащиеся носили широкие штаны с красными донскими лампасами. Вскоре здесь возникла новая традиция – не «цукать». Таким образом, в одном училище одновременно бок о бок существовали две противоположные традиции.

Это довольно типичный пример того, насколько разными могли быть отдельные части русской армии. Разнообразие поддерживалось еще и тем, что по традиции для поступления офицера в полк требовалось формальное согласие офицерского сообщества. Такая процедура должна была по идее способствовать созданию в полку дружеской и комфортной для всех атмосферы. В гвардии и некоторых старейших частях эта традиция распространялась не только на офицеров, но и на офицерских жен. Если офицер собирался жениться на девушке, чье происхождение остальные сочли бы неподходящим, товарищи-офицеры могли предложить ему покинуть полк и перевестись в другую часть. Обычно женитьба на девушке из интеллигентной семьи (врача, инженера или промышленника) не вызывала возражений, даже если семья невесты и не принадлежала к знати. Не вызывали возражения актрисы – если после замужества они оставляли профессиональную сцену (любительские спектакли были популярны везде). Однако торговое сословие считалось неподходящим для гвардии. Мне приходилось часто слышать об офицерах, которые вынуждены были переводиться из гвардии из-за женитьбы на какой-нибудь богатой московской купчихе. Отношение к купеческому сословию, судя по всему, основывалось отчасти на общем представлении о том, что торговлей невозможно успешно заниматься, не запятнав своей чести обманом и другими сомнительными делами, а отчасти на неприятии – по крайней мере, теоретически – женитьбы ради денег.

Выражение «честное слово» имело совершенно буквальный смысл. Если становилось известно, что офицер нарушил слово, его изгоняли из полка, и мало кто после этого соглашался пожать ему руку.

На контакты с политической полицией смотрели весьма косо. Жандармы – военно-политическая сила империи – носили форму, похожую на форму регулярной армии, но младшие армейские и гвардейские офицеры часто старались не отдавать честь старшим жандармским офицерам. Многие американцы, услышав от меня об этом, высказывали невероятное удивление, так как это противоречило укоренившимся неверным представлениям о прежней России. Поэтому я приведу здесь цитату из книги Джорджа Кеннана[17], который резко критиковал практику ссылки в Сибирь, действовавшую в России при Александре III.

Говоря о капитане Николине, жандармском офицере и коменданте политических тюрем на рудниках Кары, где работали заключенные, Кеннан отмечает, что он «производил неприятное впечатление», и продолжает: «…но я тем не менее оказался не готов к той презрительной, почти оскорбительной холодности, с которой принял его майор Потулов…»

Потулов был офицером регулярной армии и начальником тюрем Кары. Кеннан добавляет: «…Николина в крепости ненавидели и презирали все офицеры регулярной армии как тайного агента и информатора…»

Подобное отношение со стороны офицеров раздражало полицию, и телефоны даже гвардейских офицеров часто прослушивались. Так, отец, услышав в трубке подозрительные звуки, сердито восклицал в микрофон: «Опять какая-то сволочь подслушивает!»

Согласие офицеров было необходимо и для зачисления в часть вольноопределяющегося — непереводимый, но (по-русски для русскоговорящего человека) вполне произносимый термин, которым в русской армии обозначали образованного призывника, обладавшего в армии, независимо от происхождения, особыми привилегиями. Вольноопределяющиеся носили ту же форму, что и остальные рядовые, их отличал только особый цветной кант по погону. Но при этом питались они в отдельных столовых или даже вместе с офицерами. В учебной команде части, где из способных солдат готовили на случай войны офицерский резерв, из них тоже формировали отдельную команду.

Все это указывает на то, что даже в старой России отношение к образованию было похвально уважительным и стремление к нему поощрялось. Но мне не кажется, что меры эти были разумны, – ведь они лишали наших интеллектуалов уникальной возможности близкого общения с представителями массы простых людей, у которых они тоже могли бы многому научиться. Забавный инцидент произошел в 1912 или 1913 г. в 22-й артиллерийской бригаде, если я правильно помню. Один старый сержант заставлял свою учебную часть, отделение за отделением, выполнять какое-то полевое упражнение. Первое отделение состояло из простых деревенских парней, которым природный здравый смысл и жизненный опыт помогали с легкостью понять, что от них требуется, и выполнять нужные действия. Второе отделение, состоявшее исключительно из городских