захотела отказаться от православной веры и упорно пользовалась русским письменным языком как литературным. Такие люди называли себя «карпаторусскими». Многие из них эмигрировали в Америку; сами они и их потомки здесь до сих пор называют себя так. Среди них еще есть старики – живые свидетели преследований, которым подвергался их народ.

Кампания преследования и устрашения особенно усилилась в последние пять лет перед началом Первой мировой войны как в Австрии (административной частью которой являлась Галиция), так и в Венгрии. Рассказы об этом в российской прессе вызывали по всей стране сильное возмущение, особенно с учетом того, что немцы в России всегда занимали привилегированное положение.

В самой Германии антирусские австрийские меры встречали полную поддержку. Канцлер Бетман-Гольвег произнес речь, в которой подчеркнул Rassengegensaetze (расовые противоречия) между славянами и немцами. Повсеместно цитировали Бисмарка, который будто бы сказал, что «славянству нельзя позволять поднимать его грязную голову». Немецкие законодатели поддержали меры по ускорению немецкой колонизации польских земель в восточных провинциях Пруссии. Часть германской прессы обсуждала вопрос о том, можно ли сделать Россию немецкой колонией, и пришла к выводу, что можно.

В этой связи по обе стороны границы горячие споры вызывало российско-германское торговое соглашение 1905 г., срок действия которого должен был вот-вот истечь. Россия вынуждена была заключить это соглашение в тот момент, когда она в результате Русско-японской войны и внутренних революционных беспорядков была сильно ослаблена. Соглашение позволяло Германии вывозить из России продовольствие по необычайно низким ценам; естественно, это затрудняло промышленное развитие России, которое подстегнул Манифест 1905 г. о даровании народу конституции и созыв Думы.

Срок действия соглашения истекал в 1916 г., а в 1914 г. должны были начаться переговоры о его продлении. Чем ближе к дате начала переговоров, тем громче раздавались призывы к полному пересмотру условий торгового договора. Германская же пресса, наоборот, писала о том, что его необходимо продлить без всяких изменений.

В 1912 г. германский рейхстаг проголосовал за громадные кредиты на быстрое и решительное усиление наступательной мощи немецких армий, особенно тяжелой артиллерии, которое предполагалось завершить до 1915 г. Эти меры только отчасти можно объяснить поражением и, следовательно, ослаблением Турции; в то время считалось, что Германия таким образом пытается оказать давление на Россию в связи с переговорами 1915 г. и продлением торгового соглашения.

Мой отец, как я уже говорил, на месте изучил действие тяжелой артиллерии в Балканских войнах 1912–1913 гг. и пришел к выводу, что в следующей войне она может сыграть решающую роль. Он часто высказывал сильное беспокойство в связи с тем, что Германия может получить серьезное преимущество, – ведь Россия не торопилась отвечать на ее программу перевооружения 1912 г. Россия начала реализацию собственной программы только в 1914 г. После завершения в 1917 г. эта программа должна была вывести российскую тяжелую артиллерию почти – но не вполне – на уровень, которого Германия достигла в 1914–1915 гг.

Я полностью согласен с выводами русского военного историка-эмигранта генерала Н.Н. Головина. В своем исследовании, после анализа российской программы 1914 г., он писал: «Мы можем предположить со значительной долей вероятности, что именно страх перед завершением этой реорганизации стал одной из существенных причин, заставивших германский Генеральный штаб выбрать для своей «превентивной войны» 1914 г.».

Незадолго до начала Первой мировой войны осенью 1914 г. я не раз слышал, как отец и его друзья в разговорах высказывали опасения о том, что в ближайшее время может произойти именно это – очень уж момент для Германии удачный.

Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараеве очень обрадовало, должно быть, берлинских милитаристов. Но если бы этого не произошло, для вторжения в Сербию наверняка нашелся бы какой-нибудь другой предлог.

Глава 2

Первые два с половиной года войны

Очерк военных действий

Я часто встречал американцев, все представление которых о роли России в Первой мировой войне сводилось к тому, что русские войска потерпели катастрофическое поражение при Танненберге. Я до сих пор не встретил ни одного американца, который не удивился бы, услышав, что это поражение России было сравнительно незначительным в общем ходе вещей, что это был тщательно рассчитанный риск и что эта жертва России обеспечила ее западным союзникам победу на Марне – и, следовательно, окончательное поражение Германии в Первой мировой войне.

Россия действительно потеряла при Танненберге почти три армейских корпуса, но из-за стремительного и рискованного (намеренно!) марша русских войск через покрытый лесами и озерами укрепленный район Восточной Пруссии у германского главнокомандования не выдержали нервы, и с Западного фронта были сняты два армейских корпуса. Именно их отсутствие в критический момент битвы на Марне позволило осуществить «Марнское чудо», когда французы сумели остановить германское наступление. Маршал Жоффр, главнокомандующий французскими войсками, с благодарностью признал это в своих мемуарах. Я процитирую его слова и приведу еще несколько цитат из трудов современных военных историков, так как мои личные воспоминания об этих событиях и о том, что было известно о них в России, здесь часто встречают недоверие.

Германский план Шлиффена – план ведения войны, названный по имени разработавшего его генерала графа фон Шлиффена, возглавлявшего германский Генеральный штаб до 1906 г., был хорошо известен и во Франции, и в России. План этот основывался на том факте, что на мобилизацию России из-за больших пространств, громадных расстояний и недостаточного развития сети железных дорог должно было потребоваться на пару недель больше, чем Германии. Исходя из этого, фон Шлиффен предлагал сосредоточить основные силы на западе и раздавить Францию молниеносной атакой, пока русские войска не успеют сколько-нибудь серьезно углубиться в территорию Пруссии. Затем предполагалось при поддержке Австро-Венгрии обратить всю мощь Германии на Россию.

Неудивительно, что французов беспокоила возможность такого поворота событий. Франция заранее просила Россию в случае нападения на нее отреагировать сразу же и ввести войска на территорию Германии, не дожидаясь завершения мобилизации. Маршал Жоффр писал, что принципиальная договоренность об этом была достигнута еще в 1911 г. В своих мемуарах он описал визит во Францию начальника русского Генштаба генерала Жилинского и заметил: «Наши союзники согласились начать действовать сразу, не дожидаясь, пока их армии будут полностью сконцентрированы». Это согласие Россия еще раз подтвердила во время визита самого Жоффра в августе 1913 г. Сам маршал так написал об этом: «Великий князь[20] заверил меня в том, что моя просьба будет удовлетворена. Он прекрасно понимал необходимость стремительных наступательных действий русской армии, как бы они ни были на первый взгляд рискованны; ибо, исходя из предположения, что немцы в самом начале войны попытаются раздавить наши силы, очень важно было любой ценой добиться хотя бы некоторого облегчения