что в них не учитывается целенаправленный характер восприятия (Brentano, 1924; Brunswik, 1956; Bruner, 1957), и для исправления этого недостатка полезно будет при изучении восприятия прежде всего рассмотреть основные свойства целенаправленного поведения в целом.

Анализ последовательного и требующего профессиональных навыков поведения (например, исследование лабиринта, искусная моторика машинистки или пианиста, а также речеобразование и речевосприятие) говорит о существовании направляющих структур: «ожиданий», «когнитивных карт» или «глубинной структуры». Из таких когнитивных структур могут генерироваться самые разные специфически детализированные последовательности откликов, которые эквивалентны друг другу только в одном: они дают одинаковый конечный результат. Этот вопрос – тема долгих и непрекращающихся споров, возникающих на различных стыках теоретической психологии (ср. Toleman, 1932; Miller, et al., 1960). Хочу лишь добавить, что почти любое зрительное восприятие также включает в себя последовательное целенаправленное поведение, требующее сложных навыков, и что некоторые важные компоненты процесса восприятия у взрослых проще всего осмыслить в категориях «ожиданий» и «карт», на которых основано это требующее профессиональных навыков поведение.

Профессиональные целенаправленные действия совершаются в соответствии с просчитанными планами, и их динамику необходимо проверять в определенные моменты. Иными словами, хотя такие действия поначалу могут быть индивидуальными, более или менее простыми откликами на личные побуждения, с продолжительной практикой возникает совсем другой тип поведения: все последовательности действий происходят равномерно, и нет необходимости во внешнем побуждении, чтобы инициировать каждое действие. Более того, такие последовательности суть не просто «цепочки», в которых каждая ответная реакция становится стимулом или «триггером», запускающим следующую реакцию: при игре на пианино, печатании или в речи реагирование происходит так стремительно, а интервал между двумя последовательными реакциями насколько мал, что попросту не хватает времени для того, чтобы нервный импульс, возникший в результате реакции в одной группе мышц, передался мышцам, которые производят следующее ответное действие (Lashley, 1951). Что же тогда определяет последовательность мышечных действий – скажем, что заставляет пальцы ударять по клавишам в том, а не в ином порядке, или что координирует последовательность движений губ и языка именно в этом, а не в другом порядке?

Ясно, что наша нервная система способна порождать, сохранять и воспроизводить то, что на компьютерном языке называется «программой», то есть набор приказов, или центробежных команд, которые центральная нервная система посылает мускулатуре и которые можно запускать последовательно. Владение навыком зависит от имеющегося рабочего арсенала таких программ, то есть заранее заданных последовательностей центробежных команд. У этих последовательностей есть цели – то есть актуальное положение дел в мире, которое требует этих действий. Это означает, что в каждой программе должны быть функции для получения сенсорной информации о мире в критических точках последовательности и для сравнения этой информации с неким желаемым положением дел. Эту функцию в структуралистской психологии выполняет «образ»: с ее точки зрения поведением управляют сенсорные образы, то есть и мысль, которая направляет действие, и информация, которая его завершает, заключают в себе сенсорный опыт и память о них.

На самом деле в этом поведении не обязательно подразумевается элемент осознанности – не более чем в реакции термостата, который регулирует поведение автоматической системы отопления, реагируя на температуру в комнате[50].

Отметим, что у этих программ целенаправленного поведения есть несколько важных для нас характеристик: они избирательны в том смысле, что значение для них имеют только определенные аспекты окружающей среды (например, термостат, созданный прежде всего для того, чтобы реагировать на колебания температуры, к звукам музыки, как правило, равнодушен). Они ориентированы на достижение определенной цели – то есть эти программы задействуются только для того, чтобы достичь определенного положения дел. Две эти характеристики всплывут снова под именами внимания и намерения (этих пока остающихся загадочными свойств), когда мы перейдем к рассмотрению типов поведения, нацеленных сугубо на сбор информации, а именно к перцептивному поведению.

Перцептивное поведение. То, как человек всматривается в мир, связано, соответственно, и с его знаниями о мире, и с его целями, то есть с тем, какую информацию он ищет.

Хорошо известно, что мы способны сохранять в непосредственной памяти лишь небольшое число не связанных между собой единиц, примерно от пяти до семи. Чтобы запомнить большее число единиц, нам нужно переместить их в более долговременную память в закодированной (абстрактной, редуцированной или символической) форме. Поскольку движения нашего глаза, как правило, очень стремительны (около четырех движений в секунду), мы обычно, когда всматриваемся в какой-либо объект, делаем больше фиксаций, чем можем удержать в своей непосредственной памяти. Следовательно, какая-то часть нашего восприятия объекта должна опираться на закодированные воспоминания о более ранних мимолетных взглядах. Дальше, соответственно, встает вопрос, как отдельные мимолетные взгляды связываются во времени в единое восприятие объекта и как они сохраняются в череде других дискретных взглядов.

Поскольку мелкие детали глаз распознает лишь очень маленькой частью поля зрения (фовеей), нам приходится получать знания о зримом мире, переводя взгляд последовательно в разных направлениях. Такой беглый взгляд – результат саккадических[51] движений глаза, причем конечная точка этих движений определена еще до начала движения (то есть эти прерывистые движения баллистические): то, куда мы посмотрим, решено заранее. Соответственно, содержание каждого такого взгляда есть в определенном смысле ответ на вопрос, что мы увидим, если определенная часть воспринятого периферическим зрением вида попадет на фовею. Вглядываясь в обычный мир, субъект имеет два источника ожиданий: а) он уже знает нечто о том, какие формы ожидает увидеть в этом мире, и об их общих свойствах; б) периферическая часть сетчатки с низкой резкостью и слабым распознаванием деталей тем не менее дает общее представление о том, что зритель увидит, обратив взгляд в ту или иную область зрительного поля.

Рассматривание статичных изображений есть процесс, разворачивающийся во времени, это всегда было понятно исследователям композиции, которые говорят, что «глаз скользит» в некой заданной последовательности по поверхности картины. Однако в реальности порядок, в котором воспринимаются отдельные элементы изображения в обычных условиях, чаще всего задать заранее невозможно (ср.: Buswell, 1935).

Такая свобода мешает нам начать функциональный анализ того, что можно назвать активным всматриванием (в отличие от пассивного или абстрактного смотрения), с исследования тех навыков, которые задействованы в восприятии изображений.

Начнем с навыков чтения: в этом процессе порядок кодирования отнюдь не произволен, он определяется природой языка. Кроме того, навыки эти приобретаются в относительно позднюю пору детства, так что усвоение их проследить относительно легко (тогда как многие навыки, на которых строится восприятие людей, предметов и событий, обычно возникают еще до того возраста, когда можно с некоторой пользой наблюдать поведение младенцев). Отчасти это связано с произвольным характером символов, которые