используются при чтении. (Здесь самый подходящий момент предвосхитить одно недопонимание: я не приравниваю чтение к восприятию изображений. Применяемые в искусстве символы в целом не произвольны; мы не обучаемся им в том же смысле, в каком обучаемся читать; при том что понятие «визуальный язык» ни в коем случае не бессмысленно, порой его употребляют совершенно неуместно, проводя не обоснованную аналогию между чтением и зрительным восприятием.)

Чтение текста буква за буквой, а именно так поступает ребенок, когда декодирует слова, чьи паттерны пока он не научился распознавать, требует от читателя множества мелких смежных фиксаций внутри некой фиксированной последовательности. Это, в принципе, очень неестественно для глаза и полностью противоречит тем навыкам, которые мы приобрели в колыбели и сохраняем на протяжении всего нашего активного зрительного познавания большого трехмерного мира. Неудивительно, что задание читать по буквам вызывает отторжение.

Есть несколько способов облегчить это задание. Самый простой – напечатать текст очень крупным шрифтом, с широким расстоянием между буквами. Однако наилучшее решение – преодолеть необходимость сосредоточиваться на каждой букве (и даже на каждом слове).

Обычный текст во многом крайне избыточен, поэтому нет нужды читателю для того, чтобы разобрать, что именно в нем сказано, вглядываться в каждую часть буквы (да и в каждую часть слова). Коротко говоря, читатель будет – и должен – пытаться «угадать» то, что он смутно воспринимает периферийным зрением. Чем точнее он предвосхитит смысл (за счет знания орфографии, грамматики, идиоматики и содержания текста), тем выше вероятность, что он «угадает» правильно, и тем меньше фиксаций ему придется совершать. Но главное – знание: учить читателя сокращать эти фиксации бессмысленно, если его догадки были и остаются неверными.

Итак, опытный читатель в значительной степени избавлен от необходимости вглядываться в текст, поскольку откликается целым словом или фразой на несколько черт, которые он отчетливо видит в фовеальной зрительной области. Тем самым ему приходится сосредоточиваться только на тех частях текста – дальше на странице, – которые помогают ему строить новые догадки и проверять предыдущие. Его ожидания относительно того, что он увидит дальше на странице, отчасти основаны на синтаксисе и смысле того, что он только что прочитал. Чтобы такой отбор стал возможным и исчезла необходимость читать букву за буквой, требуется определенная избыточность. В условиях избыточности связной речи читатель формулирует и проверяет речевые фрагменты: он достаточно знает о возможностях (и ограничениях) языка и может точно угадывать, насколько далеко ему нужно забежать вперед, чтобы оценить достоверность этих фрагментов и получить информацию для формулирования новых гипотез. Кроме того, с помощью информации, полученной средствами периферийного зрения, он может выбирать места, в которых найдет новый источник стимула[52]. Чем искушеннее читатель, тем шире могут быть фиксации, по которым он воспринимает текст, – главное, чтобы текст предоставлял ему контекстуальную избыточность, а сам он мог сосредоточиться на смысле или содержании, а не на орфографии или форме отдельных букв. Отметим, что читатель с хорошими навыками не просто пробегает глазами тексты и автоматически понимает их смысл. У него должно быть намерение прочитать написанное, он должен «фокусировать внимание» на его смысле, выдвигая гипотезы о следующей цепочке символов и проверяя свои ожидания в соответствующих местах текста дальше. Он должен воссоздавать текст, которого еще не видел в глаза, полагаясь лишь на прочитанные фрагменты. Любое содержание его взглядов, которое не было предвосхищено таким образом и не было закодировано и сохранено как часть соответствующей речевой структуры, такое содержание скоро превысит объем его памяти, способной хранить несвязанный и спонтанный материал. В таком случае можно ожидать, что ничего не говорящее слово или фраза быстро забудутся, в то же время, если читатель идентифицирует стимул как некое особенно близкое ему слово или фразу, он при необходимости сможет сгенерировать (при условии, что умеет писать) все отдельные буквы в последовательности, независимо от того, сколько задействовано букв.

Давайте теперь распространим этот анализ активной, целеустремленной, любознательной системы восприятия, которую мы рассмотрели в контексте процесса чтения, на куда более богатую область зрительного восприятия объектов и пространства.

Первое, что надо запомнить: всё множество стимулов, которое посылает глазу изображение (как, собственно, и сам объект), не доступно мозгу одновременно; вообще мы видим всё, что попадает в поле нашего зрения, но четко различаем только то, что попадает в узкое поле фовеального зрения. Например, бросив беглый взгляд на Большую волну[53] на илл. 6, мы, вероятнее всего, не ощутим большой разницы с тем, что увидим на любом из отчетливых фрагментов на илл. 6а. Лишь ряд последовательных взглядов позволит нам ясно рассмотреть другие участки картины. Взгляды эти не хаотично рассеиваются, а, скорее, направляются таким образом, чтобы самые содержательные участки изображения попали на фовею (Buswell, 1935; Brooks, 1961; Pollack and Spencer, 1968). Так, на илл. 6а показаны пять самых частых фиксаций взгляда зрителя, когда он смотрит на это изображение (согласно записям движений глаза, сделанных Басвеллом), и совершенно очевидно, что эта выборка более полно представляет содержание картины, чем пять наименее частых фиксаций на илл. 6b. Соответственно, как и при квалифицированном чтении, направление, куда мы устремляем нашу фовею, разглядывая изображение, определяется догадками, которые порождаются тем, что мы видим периферийным зрением. Кроме того, как и при чтении, соединение последовательных взглядов, которые мы бросаем, рассматривая изображение, зависит от нашей способности нанести каждый вид на «ментальную карту», вписать его в когнитивную структуру, где хранится информация, принесенная каждым мимолетным взглядом, причем в такой форме, которая позволяет нам возвращаться взглядом к любой части, которую мы пожелаем рассмотреть снова. Само по себе упорное разглядывание, само по себе пассивное сохранение последовательных образов недостаточно; оно приведет лишь к взаимоналожению, как на илл. 6с, поскольку разные части изображения последовательно попадают на одну и ту же часть глаза. Каждое движение взгляда есть ожидание, и воспринимаемое нами изображение – это карта, которую мы активным усилием собрали из более мелких кусков.

Чтобы понять паттерн, нужно понять принцип, по которому организованы его элементы. Видеть одни лишь элементы недостаточно, потому что паттерн не в элементах, ‹…› а в правиле, которое их сообразует. ‹…› Шаблонный взгляд различает только те паттерны, которые ему позволяют видеть его стереотипы (Taylor, 1964).

Такова основа визуальной интеграции, «клей», с помощью которого последовательные взгляды соединяются в единую перцептивную структуру. Если я уловил верный «ожидаемый паттерн» или карту, мои последовательные взгляды сложатся в перцептивную структуру так хорошо, что я без труда увижу стабильную форму, тогда как составившие ее взгляды едва ли будут различимы. А вот без карты (или с