– В следующий раз поплывем на корабле, – прокричал я ЛеонтиюЯковлевичу. Тот молчал. Он тоже не выказывал особого страха. Я ещё тогдаподумал, что он самый смелый человек среди нас. Самолёт ещё страшно трясло,Феликса рвало в туалете, Ибрагим ругался, женщины с трудом держались в креслах,а Леонтий Яковлевич снова вернулся к своей газете. Когда тряска немного стихла,я всё-таки поднялся и подошел к нему.

– Вы совсем не боитесь? – спросил я Дебольского.

– Боюсь, – ответил он, глядя на меня и поправляя очки, –только и страх должен быть рациональным. Я не могу выпрыгнуть из самолета илиостановить ураган, а значит, нужно набраться терпения и подождать, пока нашсамолет наконец выйдет из этого урагана. Хотя трясет нас достаточно неприятно,но я понимаю, что всё это рано или поздно закончится.

– Вы смелый человек, – пробормотал я.

– Я фаталист, – ответил Леонтий Яковлевич, – чему быть, тогоне миновать.

Меня такой ответ совсем не устроил. Я прошел в свободнуюкабину туалета, чтобы умыться. Посмотрел на себя, и мне не понравилось моёлицо. Эта турбулентность меня явно напугала. Я умылся, вышел и увидел, как изсоседней кабины выходит измученный Феликс. Он просидел в туалете почти полчаса.Представляю, как ему было плохо. Не нужно было вчера так напиваться. Он былвесь мокрый. Глядя на меня, он недовольно скривил губы, покачал головой, ноничего не сказал.

Я услышал за спиной чей-то короткий смешок. Обернулся иувидел Юлию, стоявшую у стены. Она как-то странно смотрела на меня.

– Что случилось? – спросил я её.

– Ничего, – ответила она, – я никогда раньше не попадала вподобную переделку. Я, конечно, много летаю, но так меня трясло впервые вжизни. Обратно мы тоже полетим по этому маршруту?

– Нет, – ответил я, – мы полетим через Таиланд, сразу вМоскву.

– Слава богу, – пробормотала она, – иначе я бы простосбежала.

– Даже после сегодняшней ночи? – Я подошел к ней ближе ипосмотрел в глаза.

– Да, – спокойно ответила она, не отводя глаз, – можновполне спокойно заниматься этим на европейском курорте или на Ближнем Востоке.

– В следующий раз полетим во Францию, – согласился я,придвигаясь ещё ближе и чувствуя её тело.

– Надеюсь, ты не собираешься заниматься этим прямо здесь? –спокойно спросила она. – Нас могут увидеть.

– Всегда мечтал заняться этим на такой высоте, – послепережитого волнения я чувствовал какое-то непонятное возбуждение. Сказывалосьпродолжающееся действие левитры? Или мне просто захотелось почувствовать, что яживой? Наверно, такие же чувства были и у Юлии. К тому же не забывайте, что онабыла намного младше меня, ей было около тридцати пяти. Она молча показала всторону туалета. Ведь в первом классе туалетные комнаты достаточновместительные.

Мне понравилась её наглость. Подсознательно мелькнула подлаямысль. Неужели и этому её научил Гога? Но я сразу отбросил эти мысли, и мывошли в туалетную комнату. Честно признаюсь, что не был идеальным любовником.Было довольно тесно, и я вел себя достаточно скованно. Не знаю, как мояспутница, но, кажется, она поняла, что мне просто необходима подобная разрядкапосле всего, что я пережил.

Потом, вспоминая этот эпизод, я понял, что это было впервыев её жизни. Респектабельная женщина, главный редактор журнала, она вела себякак вырвавшаяся в свою первую поездку молодая девчонка, словно ей хотелось всёпопробовать, всё испытать. Наверно, связь с Гогой её подсознательно угнетала исковывала. А может, она всегда была такой. Сейчас уже узнать невозможно.

Потом я вернулся к себе в кресло и потребовал от стюардессыобед и хороший коньяк. Я выпил в одиночку почти полбутылки коньяка. Вернувшаясяна своё место Юлия с удивлением и нарастающим ужасом смотрела на меня. Когдачерез час нас снова затрясло, мне было уже не так страшно. Нам объявили, чтоминут через сорок мы наконец сядем в Куала-Лумпуре, но мне было уже весело.

– Нужно покупать собственный самолет и летать на нем, – всердцах пробормотал я, когда нас снова тряхнуло.

– «Гольфстрим», – согласилась Юлия, – самый лучший самолет.В Европе говорят, что умные женщины ищут мужчину с «Гольфстримом». Это гарантиятого, что он миллиардер.

– У вас было много знакомым с такими самолетами? – Я неудержался от сарказма, обращаясь к ней на «вы». Она решила принять мою подачу.

– Не было, – ответила Юлия, – мне всегда попадались какие-тотретьесортные мультимиллионеры, которые никак не могли выбиться в миллиардеры.Можно я задам личный вопрос?

– Конечно, – я все время улыбался. Очевидно, она решила, чтосейчас самое удобное время задать свой личный вопрос.

– Почему вы развелись с женой? – спросила она.

Я пожал плечами. Лгать не хотелось. На высоте алкогольдействует несколько иначе. После пережитого стресса и нашего забавного«приключения» в туалетной комнате мне хотелось говорить только правду. В такиеминуты понимаешь, что жизнь – бесценный дар, которого ты можешь лишиться влюбое мгновение.

– Она оказалась не совсем готовой к своему новому состоянию,– честно ответил я. – Когда у нас было не так много денег, мы жили достаточнодружно, а когда денег стало гораздо больше, она решила, что должна получитьнекую «компенсацию» за предыдущие годы. Начались претензии, стали проявлятьсяамбиции, мы все время ссорились. Где-то я прочел, что семейная ссора – этопросто усталость супругов друг от друга. Может, и так.

Она ничего не успела ответить, когда я увидел, как к нам всалон первого класса поднимается Равлюк. Собственной персоной. Я думал, онпобоится к нам подниматься, ведь в его обязанности входила и безопасностьнашего маршрута. Он мог бы узнать про этот надвигающийся ураган, которыйдоставил нам столько проблем. Я взглянул на него так, словно собирался егоспалить. Он мне никогда не нравился, этот бывший милиционер со своим стриженымзатылком и выправкой отставного унтера. Он подошел к Феликсу и что-то емусказал. Тот удивленно взглянул на своего начальника службы безопасности, что-топереспросил, затем нахмурился и отмахнулся, показывая в мою сторону.

Неужели опять Равлюк спрашивает, какие номера нам нужны? Яего просто удавлю.

– Извините меня, – негромко сказал Равлюк, подходя к нам, –можно вас на минуту?

– Потом, – разозлился я, глядя на это ничтожество. Он ещёсмеет здесь появляться. Его дело – следить за нашими чемоданами и узнаватьзаранее, какая погода будет на маршруте. А он со своей задачей явно несправился. И теперь беспокоил нас в полете, посмев появиться в салоне первогокласса.

– Это очень важно, – настаивал Равлюк.

Я посмотрел на него снизу вверх. Что происходит? ОбычноГригорий Георгиевич хорошо понимал свои функции и никогда не позволял себетакую фамильярность. Почему он настаивает? Я решил подняться. Голова сильнокружилась. С трудом поднявшись, я прошел вместе с ним в другой конец салона.