С нар сползли еще две фигуры. Ставцев указал им глазами на Курбатова.

— Герой!

Поручик Нагорцев — молодой человек, лет на пять, не более, постарше Курбатова. Небрит, щеки обросли густой щетиной. Подошел к Курбатову.

— Суда надо мной не было! — объявил Курбатов.

— Не было, так будет! — утешил Нагорцев. — Курить есть?

— Не курю! — как бы даже виновато ответил Курбатов.

Нагорцев лениво вернулся на нары, подвинулся, освобождая место Курбатову.

— Меня тоже, — начал он, — не судил суд присяжных... Руководствуясь революционной законностью!.. Такая нынче существует формула. Я не жалуюсь! Я сам этих «товарищей» шомполами... На суках вздергивал, суки выбирал покрепче и повыше! Жалею, что мало!

Свернул цигарку. Прикурил от теплющейся папироски у Протасова.

— Ну и как он, Дзержинский? Свиреп?

— Краток! — скупо ответил Курбатов.

— Всех взяли?

— Один ушел... Гранатами отбился!

— Это, эт-то молодец! — с восторгом воскликнул Нагорцев.

— Шевров ушел? — снизу спросил голос Тункина.

— Ушел! — ответил Курбатов.

Нагорцев наклонился к Курбатову.

— Нас за город повезут на расстрел... — зашептал он. — Неужели, как свиней, на убой? На убой? А? Если руки не свяжут, я рвану винтовку!

Ставцев прикрикнул на Нагорцева:

— Поручик, вы здесь не один!

— Провокаторов среди нас нет, Николай Николаевич! Это ваша мысль! Все мы здесь одинаково смертники...

Ночью в камеру вошли конвоиры. Приказали выходить. Грубовато, нарочито грубовато, затолкали в фанерный ящик, закрепленный в кузове грузового автомобиля. Арестованным пришлось сесть на пол. Горел фонарь «летучая мышь» в фанерном ящике. Конвоиры, двое, встали с винтовками сзади. Третий сел рядом с шофером. Автомобиль тронулся.

Нагорцев толкнул локтем Курбатова. Курбатов наклонился к Нагорцеву.

— Надо пробовать! — сказал Нагорцев. — Передай.

Курбатов шепнул Ставцеву. Голоса их надежно заглушал шум мотора.

— Нагорцев предлагает бежать!

Ставцев прикрыл глаза и тихо сказал:

— Бросайтесь на конвоиров. У них винтовки. Я подсеку им ноги...

Нагорцев торопил Курбатова. Курбатов удерживал его, предлагая подождать, когда машина подальше уедет от страшной Лубянки.

Автомобиль натуженно гремел и скрипел, надрывался мотор. С трудом брал подъем в гору. Буксовал на снегу. И вот оно! Автомобиль сильно вдруг занесло, удар! Конвоиры упали. Курбатов выхватил винтовку и тут же сделал два выстрела по лежащим.

Ему было известно, что винтовки заряжены холостыми патронами. Вторую винтовку схватил Нагорцев. Прикладами вышибли фанерную дверь.

Первым выпрыгнул Нагорцев. Прогремел выстрел. Это стрелял конвоир, что сидел рядом с шофером. Нагорцев выстрелил в него из винтовки. Курбатов подтолкнул Нагорцева и Ставцева к выходу. Спрыгнул сам. Выпрыгнули Тункин и Протасов. В стене зиял провал ворот. Сразу бросились туда.

Курбатов кинул на землю винтовку и побежал за Ставцевым. С ними бежал и Нагорцев, не выпуская из рук винтовки. Пробежали проходным двором, вышли в переулок. Безлюдье. Нагорцев отбросил винтовку в снег.

— Кому и куда? — спросил он.

— Из города надо выходить пешком! — сказал

Ставцев. — И поодиночке... Надо определить место, где встретимся,..

Нагорцев махнул рукой.

— Мне на юг...

— Нам не по дороге... — с явным облегчением ответил Ставцев.

Нагорцев приблизился к Курбатову, обнял его.

— Помните! Нагорцев добра не забывает! Может, и приведется встретиться!

Шагнул в сторону и растворился в темноте.

Затихли его шаги.

— Со мной, Курбатов! — приказал Ставцев.

Они пересекли переулок. Вошли еще в одну подворотню, прошли еще одним проходным двором.

Ставцев прочитал название переулка. Присвистнул.

— А везли-то нас, батенька мой, в Бутырки. На краю смерти стояли! Вам куда?

— Мне в Петроград! — ответил Курбатов.

— С ума сошли! — воскликнул Ставцев, т-С ума сошли! Вас тут же схватят! Если некуда, беру вас с собой. Вдвоем легче выбраться из этого ада. Но надо пересидеть... Сейчас пойдут облавы по железным дорогам. У вас есть надежные адреса?

— Надежных нет! — ответил Курбатов.

— У меня есть... Несколько дней пересидим... А там думать будем.

Ночью они пересекли почти всю Москву. Хохловский переулок. Постояли возле дома. Огляделись. Поднялись на третий этаж.

— Квартира пустая! — пояснил Ставцев. — Наша квартира, годится нам, а как войти? Ключ у меня забрали...

Отломали от окна в подъезде шпингалет. Долго возились с дверью. Наконец замок подался, и они вошли.

Пусто, пахло пылью, стоял подвальный холод.

13

Ставцев запер дверь на железные засовы, на ощупь заложил крюк. Долго стоял вслушиваясь, нет ли какого шума за дверями. Прикрыл вторую дверь.

В прихожей было темно. Ставцев, перебирая руками по стене, прошел вдоль прихожей, толкнул ногой дверь, пошарил на полке, в руках у него загремели спички...

Он раскопал где-то в комнатах старые одеяла, всякие обноски. Завернулись в них для тепла. Но холод стоял могильный... Продремали до света.

Утром Курбатов обошел квартиру. Четыре просторные пустующие комнаты. Огромный кабинет. По стенам книжные полки, под серыми от пыли стеклами книги. Тысячи книг. Тяжелый дубовый письменный стол. Слой пыли толщиной в палец. Массивный бронзовый чернильный прибор. Телефонный аппарат на столе с оборванным шнуром.

Ставцев проснулся больным, расчихался, у него слезились глаза, распух и покраснел нос.

Надо было топить или убегать отсюда хотя бы на улицу. Холод стал нестерпимым. Ставцев посоветовал Курбатову пройтись по переулку и поглядеть, дымится ли труба. Если дымится, то топить.

Ставцев воспрянул духом. Они наломали дров из стульев, Ставцев набрал пачку книг. В спальне затопили печь.

Ставцев сел у затопа, задумался, Курбатов присел возле него на ковер. Можно было в тепле, в полудреме подумать.

— Деньги у нас есть... — тихо проговорил Ставцев. — Всякие деньги.

И замолчал.

Курбатов помешал ножкой от стула дрова в печке.

— Есть у меня в Москве и явки... — продолжал Ставцев. — Но на эти явки сейчас идти — смерти подобно. Меня не одного взяли, явки могут быть известны в Чека. Уходить надо своими силами, а как уходить, когда у меня ноги отнимаются? На поезд садиться в Москве и на ближних станциях никак нельзя. Неужели у вас нет ни одного адресочка под Москвой? Нам отсидеться где-нибудь в тихой деревеньке... Надо сил набираться. Бросок предстоит длинный, сквозь тиф, сквозь большевичков и Чека.

— Есть один адрес... — сказал он, как бы раздумывая. — Не явочный адрес...

— Где?

— По дороге нам... В Рязанской губернии. Я не бывал там, Кирицы — село называется.

— Кирицы? — переспросил Ставцев.