и не соврал почти, разве, что железа метеоритного малая толика осталась. Все прочее — правда чистая!

— Хм, — еще больше нахмурился князь. — А ну, подайте мне лемех, кузнецом сделанный!

Засуетились люди княжьи, принесли требуемое, на землю пред ногами владетеля бросили. Тот носком сапога сафьянова железяку перевернул, с другой стороны осмотрел. Выглядела та основательно, крепкой да вострой.

— Почему же говоришь ты, ненадолго лемеха хватит? — задумчиво поскреб он бородку, клинышком стриженную. — Вроде доброе железо...

— А прикажи, княже, молот мне подать, — очи долу опустил кузнец.

— А ну! — пошевелил князь пальцами белыми.

Мигом добыли молот. Поплевал Василий на ладони мозолистые, взялся за рукоять березовую, поднял над головой, да ахнул по лемеху, силы своей не жалея. Звякнул тот, надвое раскалываясь. Гул по толпе пронесся изумленный, эхо звона чугунного перекрывая.

Побагровел князь, повернулся к доносчику, к главе городскому. Тот затрясся мелко, капли пота крупные утирая.

— Из-за такой дряни ты, песий сын, посмел меня от дел государственных отрывать! — едва слюной от гнева не брызгая, приподнялся с трона князь.

— Смилуйся, княже, — бросился на колени пред ним управитель. — Не знал я о том, не ведал! А только — долго ли кузнецу сварить лемех наново!

Задумался князь. И вправду, долго ли кузнецу железо с железом сварит! Вызвал из свиты своей рудознатца, с собою взятым советником в делах железных.

Тот обломки осмотрел внимательно, головой покачал.

— Нельзя, княже, сварить. То не железо. То чугун бросовый. Его плавить надобно, причем в большем достатке. Не выгодно из малой толики деталь отдельную лить. Вот двадцать наберется поломок, тогда да, стоит дело затевать. А одной ради колупаться — себе в убыток.

Сказал так, и бросил куски на землю.

Пуще прежнего взвился князь на доносчика. Виру за напраслину возложил немалую! Да в яму долговую вонючую, пока до монетки не выплатит! Неповадно в раз другой владык от дела ерундой отвлекать. Схватили управителя под белы рученьки, с глаз долой к милосердию взывающего уволокли.

Потом на Василия свой взор князь обратил. Без добра, но и не зловеще. Вот же простак — чугун хрупкий на лемеха пустить! Дурак — дураком! Что взять с такого? За беспокойство свое, княжеское? За чернокнижие разве стребовать?

— Вот что, — молвил князь решение свое. — Вину за тобой, что супротив Матери-Природы пошел, снимаю. Вижу, хотел ты селению помочь. А вину за то, что чернокнижием занялся, тайну производства массового железа доброго разгадать через то хотел, снять не могу. А посему — виру на тебя налагаю. Из остатка камня небесного — ядер малых для пращей отольешь, да в город страже поставишь.

Хитер был князь, что и говорить. Что было Василию делать? Принял милость княжескую, как положено, в пояс склонившись, да ликуя, что отделался дешево. Мог князь и под плети отправить и в тюрьме сгноить. А ядра то отливать — дело плевое.

Радуются в округе. Миновала кузнеца туча мрачная, невзгоды сулящая. Одна только Катенька губы кусает. Выходит — не нужны этому миру знания ее великие! Кем останется то? Куда ей приткнуться, апосля похода Василия за зазнобой в плену томящейся? Да, и перевернется Василий, не найдет зазнобу, разве обратит на нее внимание? Сам же говорил — тоща, формой не округла, ухватиться не за что, хотя нет-нет, да и посматривал в ее сторону. Делать нечего. Решила Катенька в поход идти с Василием, искать способ-разумение обратно в мир свой вернуться. Твердо решила.

Глава 12

В неделю Василий управился. Ко двору главного стражника ядра доставил. Оглядел тот внимательно, похвалил. Отличные ядра у кузнеца вышли. Мерные, круглые, без облоя, загляденье одно! Выторговал за то у него Василий крицы железа болотного, чтобы на меч, как сказал, хватило. Знал стражник от людей княжеских, что собрался кузнец Кощея Бессмертного воевать, «сжалился», вдвое против обыкновенной цены отдал. Пусть потешится мужик, меч из железа болотного себе добывая. Кроме железа, купил на базаре Василий гребешок из рыбьей кости выточенный для Кати, ножик складной — Соловью-младшему, да ситцу бабке Ефросинье.

Вернулся на Заболотье Василий, а там Катерина с мышкой Гуглей возится. Сидит зверушка ученая на плече, да в девичье ушко шепчет указания из книг-справочников. А Катя на бересте костяной палочкой услышанное записывает, да доносчика проклинает. Уж как удобно с настоящими книгами было! А теперь? По тридцать три раза мышу объяснять надобно, пока уразумеет какой раздел справочника зачитывать! Но делать нечего. Не осталось больше ковриг волшебных ни у Ефросиньи, ни у Василия. Долго, почитай несколько лет зерно под заговором храниться должно, чтобы силу перено͑՛сную запасти.

Разобрался Василий с покупками, да с подарками. Катеньке — гребешок, одарила улыбкой радостной. Вручил ножик подручному — у того рот до ушей! С поклоном передал ситец Ефросинье. Та сразу на зуб пробовать, на разрыв, на просвет, про цену спрашивала, не продешевил ли... Так и ушла к себе, сомневаясь в выгодности покупки.

Железо привезенное Василий схоронил. Пусть в земля ржу вытянет. Всяк знать будет, что готовится кузнец меч ковать. Не лишним чужих людей в заблуждение отвести. Ведь прознали же в городе, донесли на Василия, хоть и дружный народ в Заболотье. Не иначе пришлый кто, заезжий соглядатай. Когда обратился к народу князь — все ли, что видит пред собой, осталось от железа небесного, как один головами закивали — больше, мол, ни крошки не осталось! Понять то людей можно. Не враги, чай сами себе! Доложи князю, увезет железо, с чем тогда останешься?

Поставили бабку Ефросинью на стражу. Людям прохожим глаза отворить. Сидит на плетне, юбки подобрав, шамкает ртом невнятное, интересу зрелища на нет колдовством сводя. Под таким присмотром принялся кузнец новую печь складывать по рисункам, что Катя на бересте набросала. А набросала она ни много ни мало — бессемеровский конвертер!

За две недели Василий управился, до того ловок был! Ну, и без магии толики, понятное дело, не обошлось. Чтобы кирпичу огнеупорность повышенную придать, целый обряд вершить надобно! Но ничего, справился.

Как закончил строительство, добыл железо метеоритное в землю лешим утащенное. Не стал духа лесного по пустякам беспокоить — выкопал яму собственноручно, а обломки вытащив, принялся в ней же дрова березовые на уголь пережигать. Много угля потребуется для переплавки чугуна в сталь добрую.

Сначала из железа небесного чугун добыли старым способом, а затем в печь его новую