челюсть золотых зубов. С Гариком они были одногодки, и Вед этому очень удивился, т. к. Гарик выглядел лет на десять моложе его. Как-то Вед потерял крестовую отвёртку, маленькую такую. В их походной жизни найти такую штучку почти нереально. Вед матерился, расстраивался. Гарик нашёл.

— Вот она моя родная, спасибо.

С тех пор у них были относительно тёплые отношения. Вед ведал хозяйством, служил третью или четвёртую командировку, всегда при штабе, всегда всё у него было, включая вечную банку энергетика в руках. Философия у него была простая: все всё воруют, надо Сталина вернуть и советскую власть.

— Ты эту дощечку не трогай.

— Я бы и не взял без спроса.

— Знаю я вас. Только отвернись, всё стащите.

— Вед, меня мама воспитывала у своих не брать. Мы с тобой просто из разных миров.

— Ладно, ладно.

Как-то Гарик шутейно сказал:

— Вед, проси, что хочешь, любое желание исполню, в разумных пределах.

— Гарик, нельзя так говорить человеку, который девятнадцать лет зону топтал. У него знаешь какие извращённые желания могут быть?

Ржач.

Мелвин, высокий рыжебородый связист, потомственный военный, расчесывая бороду маленькой расчёской, улыбаясь говорил:

— Бороду я не сбрею, только на гражданке, чтобы вы меня не знали, если что. Да и не запомните вы меня. Тебе ещё расти и расти, тьфу ты, забыл, что ты старый.

Гарик часто вспоминал своего немногословного первого командира, который ушёл на повышение через неделю, оставив за себя Бронзового мальчика. Прирождённый солдат удачи, всю жизнь в армии. С ним было спокойно.

— Какой тут воздух? Ты на море был? Вот там у нас воздух.

Наверное, не забудется, начарт, бывший участковый, который перечитал всего Пикуля. Прямо показатель, в наше время. Его помощник Олдун, маленький щупленький, тоже с зоны. Слова цедил, говорил редко, улыбался мало. В штаб попал после ранения.

— Я рискнул в своё время. Пан или пропал. Не повезло, зато здесь подниму нормально.

Много было народу, всех и в вправду не упомнишь.

Крыса

— Я люблю студенток третьего курса, они никогда не стареют, — сообщил почти сорокалетний лысеющий мужик с обвислым носом и раскосыми глазами.

В молодости он явно был красивым парнем, и раскосые глаза, признак азиатской примеси, были частью его обаяния. Он любил их широко раскрывать, изображая наигранное удивление. Но возраст берёт своё, и теперь обвислый нос с раскосыми глазами вызывали у Гарика крысиные ассоциации.

Крыса был не дурак, но верхушечник. С ним можно было поговорить обо всём, он любил говорить длинные речи. Однако, у него была современная болезнь: «тридцать пять плюс неудачник».

Такие люди часто встречаются в наши дни. У них нет хорошей работы, часто нет семьи, т. к. нет хорошей работы, часто нет дома, т. к. нет хорошей работы. Они бьются как рыба об лёд, но ничего не получается. К тридцати пяти у них проходит юношеский запал, что всё светлое впереди. Жизнь так или иначе проходит, а гордиться нечем. В глубину процессов они не заглядывают или не хотят заглядывать из чувства самосохранения: изменить ничего нельзя, система тебя пережёвывает и пережуёт. Психологический выход находится самый простой. Они начинают гордиться чем-то абстрактным. Обычно, это связано с их принадлежностью к национальности, вероисповеданию, государству и прочей шелухе, не связанной с их настоящими интересами. Защищают, они своё чувство гордости неистово, с каким-то рвением, и нежеланием принимать иное мнение. Возможно, потому, что это другое мнение разрушит скорлупу их мира.

— Наш правитель лучший из когда-либо бывших!

— Чего же тогда мы тут торчим, а не строим что-то путное?

— Ты, идиот! Нас обложили со всех сторон, у нас нет выбора!

— Кругом одни враги, это понятно. А почему селёдка, которую мы сами ловим, в пять раз за пять лет подорожала? Тоже враги?

— Ты ничего не понимаешь в экономике, идиот! Инфляция необходима для развития государства!

— И какое у нас развитие?

— Ты где живёшь? Ты вообще здесь живёшь или как? — глаза автоматически стали больше. — Ты знаешь сколько заводов построено за эти годы?

— Знаю, что развалилось несколько тысяч по банкротству.

— Что там развалилось? Закрыты нерентабельные предприятия! — Крыса брызгал слюной.

— Назови хоть одно новое градо- или государственно образующее предприятие.

— Я что их помнить обязан? На сайте есть. Я бы тебе показал.

— На сайте много чего есть, только предприятий нет.

— Идиот! — отчаянно взмахнул руками Крыса.

Чтобы не наживать себе врага, Гарик такие разговоры пресёк, но в дальнейшем Крыса проявил себя не только настоящим патриотом.

Выяснилось, что он не просто пошёл на войну, а заранее договорился работать в штабных. Умел со всеми найти общий язык, поулыбаться где надо, прогнуться, где надо, польстить, кому надо. Единственный человек, с которым он не пытался ладить был Зина. Его Крыса считал законченным дебилом, с которым никакие приёмы не работают. Как командира, он его не воспринимал, в том числе, учитывая приличную разницу в возрасте. Как человека тем более, но после скандала с закрытыми окнами не перечил:

— Бесполезно козла причёсывать. Всё равно козлом останется.

На лицо был вывод, что Крыса человек хитрый, продуманный, довольно умный и подлец, в чём Гарик убедился в первые дни знакомства, когда сослуживец пытался его подставить. Таких хватает везде, война не исключение.

Поневоле Гарик выстраивал с ним общение, надо как-то жить нос к носу. Это было довольно просто. Можно было задать пару вопросов на тему, где Крыса чувствовал себя экспертом, и минут тридцать слушать умные речи. В любом случае, это было хорошо, т. к. большая часть сослуживцев могла говорить только про баб, водку, наркоту и скотов, которых надо убить.

Кстати, нужно отметить, что разговоры исключительно ниже пояса, были проблемой не только для Гарика. Однажды, когда их вывели с зоны боевых действий, ему довелось стоять на посту с парнем, Никита. Они разговорились, и Никита заметил, что за пять месяцев устал от темы «в трусах». Это была примечательная ночь, когда можно было говорить об истории, психологии масс — о чём-то большом, оставшемся там, на маленькой корочке цивилизации, которую ещё называют культурой.

На работу и пожрать

Работали днём и ночью, посменно и бессменно. Графика, понятно, никакого не было. Задачи ставились, их надо было выполнять. Поэтому надо было жрать, когда была возможность, и спать, когда была возможность. Принимая во внимание свой возраст, Гарик ко всему этому относился очень внимательно.

До работы вела дорога вдоль поля, метров пятьсот. Днём ходить нормально. Светло красиво. Справа стоит подбитый танк, слева торчит из земли неразорвавшаяся ракета, разрушенные при обстреле домики.