— С маслом?

— Его вкус кажется мне странным.

Сможет ли она когда-то привыкнуть к такому изыску, как масло оливы? Жосс и Руль питались отменно, но роскошь яств замка Уорстоуна недосягаема. Возможно, такие столы в этой стране накрывали только самому королю, к подобной кухне лучше не привыкать. Да, она просила Жанну приносить разные блюда, но делала это скорее из стремления к общению, она искренне хотела, чтобы они стали подругами.

— Сколько блюд тебе принесла сегодня Жанна?

Марджери старалась сохранить равнодушие на лице.

— Десять.

— Сколько ты вернула обратно?

— Девять.

— У Жанны есть и другие обязанности.

Марджери в этом не сомневалась, но только вот это не согласуется с ее собственными планами.

— Как ты оказалась в Большом зале?

— Подумала, что мне лучше есть в зале, ведь отсюда ближе до кухонь, чем от моей комнаты. Жанна может выполнять и другие обязанности, пока не нужна мне здесь.

Эврар окинул взглядом полутемный зал, похожий сейчас на пещеру, и опустился на скамью рядом с ней. Стол был огромный, но разделявшее их расстояние — не больше длины ложки. Когда он тяжело положил руки на дубовую столешницу, Марджери вздрогнула и произнесла:

— Угощайся.

Он окинул взглядом плотный хлеб, отличающийся от воздушных булочек, которые Жанна принесла вначале, и взял кусок. Она подвинула к нему тарелку с блюдом из бобов. Он охотно макнул в соус хлеб и принялся жевать.

Марджери наблюдала за ним, все отчетливее понимая, что он появился здесь неспроста, что-то случилось. Надо быть осторожнее, ведь она не хочет потерять то, что дала ей эта маленькая победа, нельзя допустить, чтобы он лишил ее полученной свободы и ограничил больше прежнего. В покоях Иэна было несколько комнат, уборная находилась в конце коридора. Ничто не мешает Эврару запереть ее в комнате без дозволения выходить даже туда.

— Я ведь не пыталась выйти на улицу, — произнесла она. — Моя комната всего лишь этажом выше.

Он жевал, проглатывал кусок и макал в соус следующий.

— Если мне удастся выйти на улицу, ты сразу меня увидишь, ведь ты все время на площадке.

Он перестал жевать и пристально посмотрел на нее. Затем прищурился и шумно сглотнул. Только тогда Марджери поняла, в чем призналась — в слежке за ним. Она не просто смотрела в окно от скуки, у нее была цель, и она точно знала, когда он бывает на площадке и чем поминутно занимается.

Марджери густо покраснела, отчего стало стыдно еще больше, но она не могла справиться с эмоциями.

Эврар взял стоящую перед ней чашу и сделал глоток. Учитывая, какие подавали блюда, неудивительно, что это был эль. Удивило другое: она за ним следила. За ним, а не просто за тренировками солдат.

Марджери ничего не сказала о погоде, как и о том, что мальчишки, играя, сломали загон для свиней, и теперь те носились по двору и визжали. Это внесло хаос, пришлось остановить занятия, но люди по его приказу быстро навели порядок.

Эврар поставил пустую чашу, но не отломил следующий кусок от хлеба — горбушка так и осталась лежать на блюде недоеденной. Еще недавно он был страшно голоден, но внезапно еда перестала его интересовать. Желание не исчезло, оно лишь видоизменилось. Предмет был совсем рядом, за этим столом, однако совершенно для него недоступен. Слишком хрупкая фигура для человека, обладающего внутренней силой. Его невообразимо влекло к ней.

Все люди при первой встрече с ним замирали и смотрели во все глаза. Некоторые даже открыв рот. Многие подходили ближе, чтобы сравнить рост, и только потом представлялись.

Эврар хорошо помнил, как сверкнули глаза Марджери, когда она увидела его впервые, но потом любопытство исчезло, она смотрела так же, как, например, на Жанну, говорила, как со всеми прочими.

Кто же она такая? Как осмелилась пригласить его отобедать с ней? Вопрос возникал не в первый раз и, видимо, не в последний. Об этой женщине почти ничего не известно. Все сказанное ею вполне могло быть ложью. Может, она давно знает Иэна и появилась здесь с какой-то тайной целью? Может, она шпион Иэна, потому следит за ним? Необходимо понять, что она пытается о нем выяснить. Вероятно, ее цель — он, а вовсе не положение в кругу приближенных лорда Уорстоуна.

Марджери поерзала на месте, потянулась к булочке, взяла ее и сразу положила обратно.

Эврар проводил ее руку взглядом. Что ж, очень может быть, что его предположения не далеки от истины. Он не привык к вниманию женщин, одно лишь предположение, что она может испытывать к нему интерес, заставляло находить другие тому причины.

Теперь Марджери не проводила все время в комнате. Охранник ждал в коридоре, когда она дойдет до уборной и обратно. Возвращаясь, она всегда задерживалась у арочного проема и несколько минут наблюдала за происходящим внизу. Жанна теперь всегда оставляла дверь комнаты пленницы незапертой, чтобы та могла в любое время выйти.

Эврар понял, что Марджери заходила в его комнату, сразу заметил, что туника лежит не там, где он ее бросил. Уже и слуги позволяют себе не вполне следовать приказам Уорстоуна, отчего же он не может позволить себе некоторое отступление? Причина в том, что он никогда не поступал так раньше, боясь одним неверным шагом подвергнуть опасности родных? Стоит ли этого Марджери? Прислушавшись к себе, он понял, что ответов нет. Ясно одно: рядом с ней он испытывал какое-то новое и очень сильное чувство. И все же… он не должен рисковать.

Если слушать разум, большой беды не будет, по крайней мере, пока Иэн в отъезде. Никто из обитателей замка не посмеет задавать ему вопросы или ставить под сомнение правильность предпринимаемых действий. Так было всегда. Он и сейчас охраняет женщину, никому не под силу доказать обратное. Он подпустил ее ближе по причине лучшего исполнения долга. Ведь всякое может случиться, надо оставаться бдительным.

Да, он проводит с ней больше времени, следит, чтобы она не разговаривала с другими. Что же в этом плохого?

К тому же, если он ошибается и у нее есть и скрытые цели, и тайны, узнав ее лучше, он может выведать их, что пойдет только на пользу Иэну. Ему и самому станет легче, если удастся выяснить что-то подозрительное о ней. Конечно, действовать без приказа Уорстоуна рискованно, однако он готов. Может, это поможет утолить необъяснимый голод, никак не связанный с едой и питьем?

— О чем задумался? — спросила Марджери.

Эврар молча жевал бобы. Они давали ему силу, но этого мало. Он