хочет получить эту женщину, которая сидит перед ним, получить все, а не те быстрые прикосновения — жалкие крохи, — коими она одаривала его время от времени.

— Как ты попала в мою комнату? — наконец спросил он.

На плотной корочке булочки появились вмятины от ее пальцев.

— Откуда ты знаешь, что я была в твоей комнате?

Он каким-то образом ощутил это еще до того, как увидел тунику на стуле. Ткань впитала в себя запах Марджери, словно она держала ее довольно долго.

Не хотелось винить в произошедшем Жанну, обращаться с ней, как с нашкодившим котенком. К тому же девушка всегда сразу выходила, стоило ему переступить порог комнаты Марджери. Нет, к Жанне у него нет претензий, а вот к Марджери…

— Ах, ты не знал точно, ты меня поймал, и я так легко попалась! — Она улыбнулась, подалась вперед и оперлась локтями в стол. — Этот сыр твой любимый? — спросила она.

Ее рука лежит на деревянной доске совсем рядом, одно движение — и он коснется ее.

— Какой сыр?

Почему она говорит о еде, когда по глазам видно, что думает совсем о другом? Хитрый взгляд и живой блеск… Она так выглядела, когда находилась в его комнате? Интересно, к каким еще вещам она прикасалась?

— Тот, что был здесь. — Марджери рассмеялась и ткнула пальцем в тарелку. — Какой-то новый, такой мягкий, что его можно есть ложкой или куском хлеба.

Эврар опустил голову и посмотрел на пустую тарелку. Выходит, задумавшись, он все съел.

— Вижу, ты не любитель поболтать. Молчи, если хочешь. Можешь моргнуть дважды, если скажу что-то не то.

Она вовсе не собирается вынуждать его говорить с ней. Впрочем, он готов проводить иногда время вместе. И это никому не покажется странным, всем известно: он ее охраняет. Просто охраняет…

— Мы с тобой похожи, — продолжала Марджери. — Ты тоже из небольшой деревни, так ведь? Скорее всего, твоя семья работала в поле. Вы бедны, и тебе пришлось принять непростое решение, которое и привело тебя сюда. Я права?

Он может ничего не рассказывать, но она понимает его, будто читает мысли.

Эврар пошевелился, стряхнул крошки с колен. Нет, на эту тему он совсем не желает говорить.

— Извини, — произнесла она и коснулась его руки. — Видимо, я…

Думает, ошиблась? Эврар несколько раз растерянно моргнул. Сколько времени он здесь? Успел съесть почти буханку хлеба и допустить ошибку. Надо держаться от Марджери на расстоянии, если не хочет навлечь гнев Уорстоуна на мать и сестру. И не только Уорстоуна. Впрочем, если его в чем-то заподозрят, он сможет объяснить такое свое поведение, как и причину, по которой позволил пленнице покидать комнату. Но рассказывать ей о своей семье он не станет. Как и о себе. Это лишнее.

Он встал, и скамья отодвинулась дальше от стола.

— Ты больше не будешь без нужды выходить из комнаты, а я обещаю выводить тебя на прогулку. И прекрати свои игры с Жанной. Ты рискуешь и своей, и ее жизнью.

— Но как же ты будешь выводить меня на прогулки?

— Я — не простой слуга. Если ты поела, поднимайся, я отведу тебя в комнату.

— Эврар… Поверь, я не хочу никому зла… — Она проскользила до края скамьи и встала. — Ты не ответил на мой вопрос… Ладно, я поняла…

Он не хотел говорить об этом, но неожиданно для себя произнес:

— Что ты поняла?

— Что он угрожает и твоей семье.

Глава 8

Марджери покосилась на идущего рядом мужчину. Он оставался верным данному слову и больше не занимался целый день тренировкой солдат, как и не держал ее все время запертой в комнате.

Последние несколько дней они вместе бродили по замку — долгожданные, но редкие моменты свободы.

В тот день, когда он нашел ее в Большом зале и съел все, приготовленное для нее, кажется, он принял для себя какое-то важное решение. Потом она допустила ошибку — заговорила о его семье, и он вновь замкнулся, стал твердым, как стена из бездушного камня.

Он молчал, а она безуспешно искала слова для извинений, размышляла, как вернуться к тем зыбким отношениям, которые можно счесть началом дружбы. К тому моменту, когда они подошли к двери ее заточения, она была уже в панике. Сжав ручку, несмело коснулась его плеча. Он окинул ее таким взглядом, что извинения застряли в горле. Она была готова их принести, обещать, что больше никогда не спросит о его родных.

Внезапно она почувствовала, как напряжение под ладонью спало. Она замерла и прислушалась к ощущениям: сразу стало ясно, что Эврар немного расслабился — еще один маленький шаг к тому, чтобы чувствовать и понимать его лучше.

На следующий день он вновь появился у ее двери и кивком указал на лестницу, а не на дальний конец коридора, где располагалась уборная. И вот они до сих пор бродят по замку, хотя его состояние все еще тревожит. Она решила, что лучше молчать, не подталкивать его к беседе, например, на тему изменений в ее режиме. Эврар держался так близко, что иногда касался ее, вероятно, чтобы иметь возможность пресечь всякую попытку сбежать. Впрочем, у нее в любом случае не получилось бы: о какой свободе можно говорить, если у ворот и вдоль стен стоит стража. Наблюдая за площадкой для тренировок, она поняла, что все наемники хорошо обучены, едва ли ей удастся их перехитрить.

Марджери давно следила за солдатами, пытаясь перенять некоторые навыки, чтобы при необходимости защитить себя. Очень скоро она поняла, что вступать в борьбу с тем, кто сильнее, опасно и неблагоразумно.

Прогулки с Эвраром по замку давали ей возможность взглянуть на жизнь в этих стенах, кто знает, может, судьба и предоставит ей шанс сбежать.

Люди старались не попадаться великану на глаза и, как следствие, стали избегать и ее. Она была почти уверена, что Эврар не позволит ей ни с кем разговаривать, но все же странно и непривычно, находясь среди людей, быть словно им невидимой. За годы она привыкла к вниманию, к тому, что ее разглядывали и пытались заговорить. Теперь же, бросив на нее быстрый взгляд, каждый спешил отвернуться и скорее исчезнуть.

Она несколько раз изъявляла желание зайти в кухню, где надеялась хотя бы обменяться парой фраз с Жанной, но служанки там не оказывалось. Что же до повара, то его они всякий раз заставали спящим сидя на стуле. Просто удивительно, что этот увалень готовил такую отменную еду.

Может, у Мишеля неприятности? Поразмыслив,