выглядело скорее нелепым, нежели угрожающим, хоть и могло бы рассечь кожу. Любому, но не мантикоре — в её густой шерсти, покрывающей тело, увязали даже медвежьи клыки, да так и оставались, когда ошеломлённый шатун, ревя от боли и на бегу ломая тоненькие деревца, скрывался в глубине леса.

— Хороша зубочистка, — с уважением подметила Хиона. — Пригодится в хозяйстве. Сам сделал?

— Н-нет, — пискнул человек, и мантикора поняла, что перед ней девчонка. Совсем молодая, хорошо, если хоть школу окончила.

Хиона огорчённо вздохнула. Нет бы хоть раз кто посильней в логово забрёл, может, тигр какой. С таким побороться — одно удовольствие. А тут… Что с девчонки взять, — маленькой, худенькой, напуганной так, что душа, кажись, уже из тела выходит.

— Как сюда попала? Люди в Новый год дома сидят, подарки дарят и жареной курочкой животы набивают, а не в чужих пещерах отсиживаются.

— З-з-заблудилась. Я б-б-белочек фотографировала. А п-потом оступилась, со склона упала. П-пыталась выбраться, но метель н-н-началась…

От холода и страха девчонка заикалась, стучала зубами и тряслась, будто по телу пустили разряд тока.

Хиона недоверчиво повела усами.

— Кто же за рыжими шельмами в конце декабря ходит? Юлишь, как пить дать, юлишь. Твоё дело. А моё…

— П-пожалуйста, не ешьте меня! Отпустите! Я никому не скажу! — девчонка с грохотом бросилась на пол и сложила руки в молитве. По щекам её покатились крупные прозрачные капли, от которых исходил слабый запах соли.

Такие капли Хиона видела много веков назад, ещё когда Помпея цвела и благоухала. Мантикора как раз залетела туда в гости к троюродному братцу Алвиану, что происходил из рода стриксов. Ох и набедокурили они тогда: напились кикеона вперемешку с фалернским вином, поспорили, кто первый доберётся до жерла величественного Везувия, и разбудили его, свалившись внутрь во время дружественной потасовки.

Что было дальше, Хиона помнила смутно. Лишь порой вспыхивали размытые образы людей, роняющих такие же, как у девчонки, капли из глаз. Но запах — гари, соли и жжёной травы, — остался в памяти навсегда.

— Это слёзы? — уточнила Хиона, выуживая из недр памяти странное словечко, вскользь брошенное Алвианом, когда они, со смущением разглядывая горстку оставшихся людей, прощались.

Девчонка, шмыгнув носом, кивнула.

— А для чего?

— П-потому что… страшно.

— Так они волшебные? — удивилась мантикора.

— Н-нет… Обычные.

— А чем же они тогда помогут?

— Ну… — девчонка замялась. Из груди вырвался судорожный вздох. — П-после них становится л-легче.

— Интересно… Странные вы, люди. Нет бы предложить переговоры, раз уж так не хочешь быть съеденной, привести аргументы. Глядишь, и решили бы чего! А ты сразу слёзы лить начала.

Гостья с надеждой взглянула на хозяйку пещеры:

— А т-так можно было?

— Чудная ты. Дипломатия — основа диалога. Сами же так говорите, не я придумала.

Девчонка не нашла, что ответить. Но мокрое лицо утёрла. И всхлипывать перестала.

— Ладно. Всё настроение испортила, — Хиона недовольно поморщилась, подкладывая хворост в кострище. — Уже и есть неохота. Тьфу. Иди, погрейся. Уйдёшь, когда закончится метель.

— Вы меня точно не съедите?

Мантикора закатила глаза:

— Нужна ты мне. Я, вообще-то, диетическое мясо предпочитаю, а не пропитанное выхлопными газами, жёсткой водой и прогорклым маслом. Если уж во времена ловли ведьм в Салеме вы, люди, даже копчёные, на вкус походили на подошву, то что теперь говорить. Это б если совсем ничего не осталось, тогда можно.

Девчонка неуверенно выбралась из угла к огню и зябко повела плечами. Оружие она положила рядом, сунув под бедро.

Хиона молчала, наблюдая, как языки пламени потихоньку поглощают сухие ветки. Рядом покоилась тушка зайца. Девчонка заметила её и судорожно сглотнула. Мантикора истолковала это по-своему.

— Голодная? Ну, раз уж так сложилось, что вдвоём нам куковать эту ночь, придётся делиться. Только мне, чур, больше достанется. Сама понимаешь. Кто добыл — тому все лавры.

— Спасибо, не хочу.

— О, ну так даже лучше! Жарить не придётся. Мне-то жареное и нельзя, поджелудочная пошаливает. А ты б сырое есть не стала, небось.

— Меня Алей зовут, — внезапно выпалила девчонка.

— А я — Хиона. Это «снежная» значит. Хотя, признаться, снег-то я только тут и увидела в первый раз. Не люблю холод. Меня к морю тянет.

Аля задумчиво оглядела пещеру, обхватив себя руками. Страх прошёл, и теперь наружу рвалось любопытство. Девчонка заметила сбоку от входа непонятную фигуру из желтоватых палочек, очертаниями напоминающую пирамиду, и быстро заморгала.

— Что это?

— Где? — Хиона обернулась. — А! Так ёлка. Сама сложила, — добавила она с гордостью. — Не живую же ломать в лесу. Не для того она росла, чтобы потом с неделю для украшения постоять.

— А из чего ваша… ёлка?

— Как из чего? Так из костей! Лежали без дела, вот и пригодились.

Только сейчас Аля осознала, что это за палочки, и еле сдержала рвотный позыв. Украшающий верх фигуры эллипс оказался ни чем иным, как небольшим вытянутым черепом. По виду принадлежащим какой-то крупной птице.

— Ты мне лучше расскажи, зачем в пещеру полезла? Не верю я в твою историю про белочек. В сумерках их не найдёшь — по дуплам попрятались.

— Я… — Аля поджала губы, сомневаясь, стоит ли делиться с чудовищем собственными переживаниями. Но внимательный взгляд мантикоры, завывающий за пределами пещеры ветер и мягкое потрескивание хвороста разморили, и девочка решилась. — То есть, мы… — она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — Мы с однокурсниками приехали в домик в деревне. Которая у горы как раз. Хотели отметить Новый год. Первый «взрослый», без родителей. Салатов нарезали, шашлык пожарили. Все пить начали сразу, беситься, подкалывать друг друга. Весело было. Но Лёша, мой сосед по парте… Он…

— Чего? — Хиона от нетерпения постучала хвостом по полу. — Ну? Не томи!

— Он пошутить решил. Я видела, как в стакан подлил что-то. А потом узнала, что они поспорили с ребятами. Не знаю, на что именно, но, когда я сказала, что пить не буду, Лёша разозлился. Запер меня в угловой комнате, и дверь снаружи подпёр. А в комнате этой дядя одного из одногруппников, которому дом и принадлежит, хранил своё снаряжение — он альпинистом… был.

— Почему был?

— Разбился, — просто ответила Аля. — Года два назад. Говорят, что-то страшное произошло, не мог он сорваться со скалы! Ещё с детства облазил тут всё вдоль и поперёк, каждый уступ знал, сам зацепы прорубал для туристов. А тут раз — и… — она понизила голос: — Одногруппник рассказывал, что места здесь странные, мистические. Даже уфологи приезжали. Вдруг дядю его напугал кто-то?

— А! Помню такого. Тоже мне, — фыркнула Хиона, — прямо «Отель у погибшего альпиниста». Меня он увидел, вот и оступился. А я