военный грузовик останавливать не пытались. До комендатуры докатили мгновенно.

— Так, все, пацаны, спасибо! Отдавай оружие, тут уже все контролируют, – старший лейтенант кивнул на часовых у дверей.

— Я провожу! – заверил Серега, возвращая вороненый красивый наган.

Командир с веселой фамилией, вталкивая оружие в кобуру, засмеялся:

— Бдителен до конца. Молодец, пошли, быстро. Ян, за машиной пока пригляди.

Конвоируемый старший лейтенант предъявил удостоверение, они с Серегой исчезли за дверью комендатуры, а Янис пересел за руль, и слегка поддал газу – глушить норовистый двигатель явно не следовало.

Буквально через минуту-две старший лейтенант Василек выскочил из дверей комендатуры, за ним бежал старшина, на ходу надевавший фуражку, следом Серега с винтовкой.

— От руля, живо! – гаркнул старшина.

Вздрогнувший Янис вывалился из кабины.

— В кузов, пацаны, – распорядился старший лейтенант.

Янис толком и залезть не успел, как полуторка рванула…

— У горкома нас ссадят, – пояснил Серега, придерживая товарища за ворот пиджака. – Им по пути. Наш-то товарищ Василек не прост оказался – у него срочный пакет из самого штаба армии!

Грузовик промчался мимо собора Святой Троицы, Янису подумалось, что война и на автомобили очень действует – еще вчера за такие ночные гонки даже военных явно не похвалили бы.

Ссадить курьеров тоже попытались почти на ходу, но старший лейтенант все же задержался:

— Еще раз душевное спасибо, пацаны. Выручили.

— Да когда мы Красной армии не помогали? – удивился Серега. – За излишнюю бдительность уж извините.

— За бдительность тоже спасибо, – Василек глянул на часы и поморщился. – Черт бы их, уже встали. Ладно, будьте живы-здоровы, парни. Да, с рассвета эвакуация продолжится. Скажите знакомым-соседям, что семьям коммунистов, актива, лицам еврейской национальности необходимо срочно уезжать. Здесь обстановка может сильно осложниться. Да вы и сами по домам побыстрей метнитесь. Доучишься, Серый, тогда уж призовешься как положено. Тебя, Ян, тоже в полной мере касается. Воевать лучше обученными и организованными. Так что на поезд и подальше от фронта. Лучше за Волгу, там бомбить не будут, учиться можно спокойно. Так что прямо сразу на вокзал с вещами, срочно, можете не успеть. Бывайте!

Мелькнули по домам лучи фар и грузовик унесся в темноту.

Серега пожал плечами и закинул винтовку за спину:

— Ни хрена не понял. Причем тут Волга? Мне оружие выдали, чтоб я от немцев деру давал? Ерунда какая-то.

— Он больше про семьи говорил. Бомбят же. Ну и вообще. Я все ж дядьке и тете Эльзе скажу. По-моему, хороший совет – детей и женщин отправить.

— А сам-то ты?

— За мной же отец приедет. Пока здесь помогу чем смогу. А так-то я не местный. Наверняка и дома работы много. Меня же и призвать могут.

— Пока туда-сюда ездить будешь, война кончится. Сейчас наши резервы подойдут, танки, авиация подтянется… — Серега замялся.

Да, вспоминать дымное поле Батского аэродрома не хотелось.

— Где я, а где авиация, – пробормотал Янис. – Я вон провода могу протянуть или еще что. А кончится война, так не особо огорчусь. У меня в начале осени свадьба.

— Ого! Да ты еще и жених?! – захохотал москвич. – Да не заливай, Ян!

Янис показал кольцо на пальце:

— Помолвлен.

— Ой, мне аж поплохело. Серьезный мужчина, солидный, практически семейный. А я думаю – чего он все время в галстуке бегает? Не, Ян, тебе срочно нужно на вокзал, билет брать. В спальный вагон. Для полного сберегания сил в скорой семейной жизни.

— Я хоть в галстуке, но от работы не бегу, машины завожу и езжу куда надо, – хладнокровно напомнил Янис. – А если кому это сильно смешным кажется, так тот уполномоченный может и в ухо схлопотать.

— Не-не, чего сразу в ухо, у тебя кулачищи вон какие здоровые, – запротестовал москвич. – Я же просто от удивления. Парень ты надежный, спору нет. Но невесты и обрученье, это ж…

— Хватит ржать. Пошли, доложим. И про Греслиньша расскажем.

У горкома народищу даже прибавилось, опять разгружали-загружали какие-то бумаги, перекрикивались, перенаправляли к парку Райниса подходящие мобилизованные подводы. Курьеры доложили о своей неудачной поездке и предательской трусости «падлы Греслиньша». Старший по транспорту пообещал разобраться и приказал отдыхать до «шести ноль-ноль».

— Пойду во дворе притулюсь, – сказал, судорожно зевая, Серега. – Там гаражный сарай неплохой, я уже присмотрелся.

— Не дури. Пошли к моему дядьке, хоть перекусим. Переночуешь нормально, пусть на полу, так хоть с одеялом.

— Неудобно как-то в гости навязываться, – замялся тактичный москвич.

— Брось, там люди понимающие.

Шагали домой, усталость навалилась мигом, ноги как чугунные. День был длинный, бесконечный, страшноватый. Разговаривать не хотелось.

— Ничего, разберемся, – пробурчал Серега.

— А куда деваться?

Как оказалось, дома у дядьки никто не спал – сам Андрис только пришел с завода, ужинал. Расплодившихся гостей посадили без лишних слов, тетя Эльзе только винтовки испугалась – «девчонки точно сцапают». Серега заверил, что разряжено, а Янис на всякий случай и затвор вынул.

Ели яичницу, обменивались новостями. Понятно, в военное время болтовня – зло, но, в общем-целом о происходящем всё равно весь город знал. О том, что корабли – что военные, что гражданские – в спешке ремонты завершают и в море собираются уходить, о том, что стрелковые батальоны и курсанты на позиции ушли. Ну а то, как зенитчики отбили налеты на заводы и базу, город лично наблюдал.

— На аэродроме авиаторам похуже пришлось, – обтекаемо сказал Янис. – Эвакуация объявлена. Может, и вы?

Дядя посмотрел на жену.

— Да куда мы, вы что придумали?! – ужаснулась тетя Эльзе. – Никуда я не поеду! Пропадет же здесь всё, вещи и квартиру только оставь без присмотра.

— Я партийный, это каждая собака знает. А вы семья партийного. Соседи за барахлом присмотрят, – сказал дядя. – А мне будет спокойнее.

— Да ты с ума сошел! Куда я одна с тремя сопливыми принцессами?! Не выдумывай! – схватилась за голову тетя.

— Вы уж извините, что влезаю непрошенный, – вздохнул Серега. – Немцев в город, понятное дело, не пустят. Но ведь бомбят густо, уроды такие. Мы на аэродроме видели. Не ровен час…

Все посмотрели на девчонок. Те сидели на корточках перед винтовкой, Анитка шепотом растолковывала младшим сестрам про «военное