— В письме лежит и симболон, который должен быть тебе хорошо известен.

— Может быть фальшивый, — проворчал он с неудовольствием, распечатывая письмо и читая его вполголоса. Дойдя до того места, где говорилось о Форионе, он замолчал и мрачно глядел перед собою, как бы приискивая способ отвертеться.

— Ликон, — вмешался тут Ктезифон, — не задумывай новых козней. Ещё свежа в памяти у всех та штука, которую ты сыграл недавно с византийским купцом, когда он потребовал обратно деньги, положенные им у тебя. Весь город знает, как ты отделался от единственного, знавшего про то раба и стал затем не только отвергать самое требование византийца, но пытался даже, посредством подкупленных свидетелей, доказать, что твой кредитор сам занял у тебя шесть талантов. Человеку этому удалось тогда доказать своё право лишь с помощью Фориона; пусть же имя его, упоминаемое здесь в письме, послужит тебе предостережением.

Трапецит уже собирался резко ответить, но вдруг взор его остановился на каком-то предмете вдали. Он заметил Фориона, направлявшегося к столам менял.

— Кто же станет отрекаться, — сказал он, смутясь, — у меня нет теперь денег наготове, и если я обойду все столы, то всё-таки не найду никого, кто бы мог одолжить мне три таланта. Приходи завтра, я приготовлю тебе деньги.

— Так я приведу с собою Фориона, чтобы ты не имел никакого сомнения относительно моей личности.

— Нет, не надо, — отвечал поспешно меняла. — Симболон есть, и ты получишь деньги сполна.

Между тем был уже почти полдень, и суета на рынке стала мало-помалу утихать.

— Пора закусить, — сказал Ктезифон, уходя. — Зайдём в один из тех домов, где собираются обыкновенно в это время молодые люди. Ты встретишь там наверно кого-нибудь из товарищей своего детства.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Забавы юношества

Ближайший дом, в который Ктезифон повёл своего друга, принадлежал отпущеннику Диску, извлекавшему довольно значительные доходы из постоянных сборищ молодых людей. Ежедневно их собиралось у него немало. Кто приходил сюда, чтобы попытать счастье в кости или в астрагалы[60], кто для того, чтобы устроить бой петухов и перепелов[61], которых держал для этой цели Диск, кто же просто поболтать о новостях дня, о купленных собаках и лошадях, о похищенных кифаристках или о вновь появившихся гетерах и хорошеньких мальчиках. Часто несколько молодых людей устраивали в складчину симпозион, и никто не мог угодить молодым людям так, как Диск, умевший всегда выбрать и самые лакомые блюда, и лучшее вино, и самых хорошеньких флейтисток. Правда, не всегда обходилось здесь без шума и насилия: не более как несколько месяцев тому назад, поссорившись из-за любимца-мальчика, ревниво охраняемого Диском, несколько пьяных ворвались ночью в дом, перебили посуду, разбросали по улице астрагалы и кости, убили всех петухов и перепелов, а самого хозяина привязали к колонне и колотили так сильно, что на крик его сбежались проснувшиеся соседи. Но Диск умел вознаграждать себя за подобные убытки, умно эксплуатируя молодых людей, а также, как говорили, пуская иногда в ход фальшивые кости.

И сегодня там не было недостатка в посетителях в то время, как вошли Харикл и Ктезифон. В одной из комнат сидели и стояли несколько игроков в кости, горячо споря между собой о том, следует ли считать действительным падение только что кинутых кем-то костей. В соседней комнате другие, после сытного завтрака, вопреки обычаю, принялись уже за раннюю выпивку и для препровождения времени играли, конечно более для забавы, чем ради выигрыша, в чет и нечет или же занимались верчением поставленной ребром монеты, стараясь, в то время как она вертелась, остановить её лёгким прикосновением к ней сверху пальца. Во дворе шёл оживлённый разговор о достоинствах двух лошадей. Вопрос заключался в том, кому отдать предпочтение: коппскому ли жеребцу, купленному недавно одним из спорящих за двадцать мин, или санфорасу другого[62]. Оба владельца отстаивали с таким жаром достоинства своих коней, что можно было опасаться серьёзной ссоры. Но в это самое время всеобщее внимание было привлечено другим спором об заклад. Диск уже успел заменить своих убитых петухов и перепелов новыми, и в их числе был один перепел, который до сих пор оставался постоянно победителем в боях. Не одну мину выигрывал благодаря ему его счастливый обладатель и тем, конечно, ещё сильнее возбуждал честолюбие побеждённых. В эту минуту было предложено новое пари, и раб принёс уже подставку с кругом, в пределах которого должен был происходить бой. Молодой человек, побившийся об заклад в надежде на храбрость своей птицы, взял осторожно перепела, которого держал бережно под мышкою левой руки, и посадил в круг.

— Кто хочет биться об заклад, что птица эта не вылетит из круга, как бы её ни дразнили?

Нашлось сейчас же несколько охотников. Но как только кто-нибудь дотрагивался до неё пальцем или дёргал её за перья головы, птица быстро поворачивалась к дразнившему и приготовлялась к обороне. Но вот и Диск принёс своего перепела.

— Что ставишь, перепела или деньги? — спросил молодой человек.

— Я, разумеется, не проиграю своей птицы, — возразил Диск, — но, тем не менее я никогда не ставлю её в заклад.

— В таком случае, — вскричал первый, — пари на пятьдесят драхм.

Маленьких бойцов поставили в круг, и лишь только они увидели друг друга, как перья их взъерошились, и, растопырив крылья, они с яростью бросились один на другого. Не один из них не уступал; сколько раз бой ни возобновлялся, каждый оставался на своём месте или же занимал место противника; в течение некоторого времени трудно было решить, кому достанется победа.

— Ставлю ещё пятьдесят драхм против тебя, Диск! — вскричал один из стоявших и с страстным увлечением следивших за ходом боя.

Но едва успел он произнести эти слова, как птица Диска, словно возмущённая тем, что усомнились в её храбрости, бросилась с удвоенною силою на своего противника, так что тот, ошеломлённый внезапным ударом, после недолгого сопротивления бежал с места сражения.

— Побеждена! Побеждена! — закричало множество голосов.

Владетель побеждённой, схватив поспешно свою птицу, стал громко говорить ей на ухо, стараясь таким образом изгладить по возможности всякое воспоминание о крике победителя, между тем как сей последний, осыпаемый всевозможными похвалами, был с триумфом унесён Диском.

Харикл и Ктезифон, позавтракав, также присоединились к числу зрителей. Не тронулись только одни игроки в кости; шум