И не только компанию. Но и замок в Баварских Альпах, и несколько превосходных домов, разбросанных по всей Европе, и серьезный пакет акций пары успешных американских корпораций.

Сам же Клаус — высокий, сухопарый, спортивный, всегда строго и превосходно одетый — к своим пятидесяти семи годам активно приумножил доходы фамильной морской туристической фирмы и даже умудрился войти в бурно развивающийся южнокорейский электронный бизнес, что принесло ему еще несколько десятков миллионов долларов, тщательно укрытых от налогов в самых солидных швейцарских банках.

При всем при том Клаус фон Вальтершпиль был потомственно скуп. Он и это качество получил по наследству. Или даже не скуп, а чисто по-немецки, генетически предельно расчетлив и бережлив. Он мог сорок минут потратить на поиски уличной бесплатной автомобильной стоянки, чтобы оставить свою машину на полчаса, вместе того чтобы загнать ее в платный гараж за два с полтиной евро в час. Из тех же соображений жесточайшей экономии в его компании работало в три раза меньше сотрудников, чем в компаниях его английских и русских партнеров.

Но одна страстишка Клауса сметала со своего пути любые наследственные преграды!

Ко всем чертям в тартарары летела генетика древнего германского рода фон Вальтершпилей, когда Клаус в очередной раз отыскивал самую красивую молодую женщину — не старше двадцати пяти лет, ростом не менее ста семидесяти, с тонкой талией, роскошными ногами, полной грудью и знанием английского языка. Тогда легендарная скупость фон Вальтершпиля взрывалась адреналиново-гормональным бунтом, и красотка, обладательница необходимых Клаусу параметров, получала от него все!

Все, что втаких случаях считал необходимым Клаус. Часы от Гуччи, бриллианты от Картье, автомобиль ручной сборки от «Ламборджини», наряды лучших парижских и итальянских кутюрье...

И уютный домик в пределах города, но максимально удаленный от родового гнезда фон Вальтершпилей, патриархально заселенного верной женой, взрослыми детьми и многочисленными внуками.

В этом домике в объятиях молоденькой красотки (к тому времени, чтобы никогда не разлучаться, она уже станет секретарем Клауса) сухой, предельно деловой и сдержанный фон Вальтершпиль будет проводить самые лучшие бездумные и раскованные часы своей жизни до...

...до встречи со следующей юной красавицей тех же размеров.

Если, конечно, она будет знать английский язык, так необходимый в сегодняшних деловых взаимоотношениях.

Тогда история повторится, и Клаус будет снова беспредельно счастлив. А его компания получит нового секретаря своего шефа.

Иногда Клаус подолгу смотрел на портрет своего далекого предка в толстой некрасивой золотой раме и думал — а не от него ли он, нынешний Клаус фон Вальтершпиль, унаследовал этакое сексуальное вольтерьянство? Он точно знал — ни его дед, ни его отец такого себе никогда не позволяли...

* * *

Принимая Стеши Уоррена и Чарли, фон Вальтершпиль даже не потрудился пересесть из-за своего огромного письменного стола за небольшой стеклянный стол для переговоров, вокруг которого стояли несколько очень современных и неудобных кресел.

Стенли и Чарли попросту сидели по другую сторону рабочего стола напротив фон Вальтершпиля. Разговор шел по-английски.

— Мы прекрасно понимаем, что, как только мы покинули Лондон, здесь в Бремене раздался звонок из «RBI», — говорил Стенли Уоррен. — Судя по вашему упрямству, создается такое впечатление, что и вы, и они в какой-то степени зависите от этих русских!

— И это две старинные уважаемые фирмы... — покачал головой Чарли.

— Бред, — холодно произнес фон Вальтерщпиль. — Все ваши предположения о нашей зависимости от русских смехотворны. Мы работаем не только с русскими. Еще со времен Советского Союза мы были связаны с двенадцатью судоходными компаниями мира. Мы предлагали нашим клиентам пятьсот пятьдесят четыре морских путешествия по двадцати трем маршрутам. А у русских мы даже тогда фрахтовали всего одиннадцать пассажирских судов. А сейчас и того меньше...

Стенли криво усмехнулся:

— Это потому, что почти весь их флот арестован в разных портах планеты за неуплату долгов по ремонтам, снабжению, топливу и обслуживанию! А вы продолжаете за них цепляться...

— Расторгните договор с русскими, и мы своими судами полностью перекроем ваш дефицит, — мгновенно подхватил Чарли.

Фон Вальтершпиль даже не посмотрел на него. Сказал скучным голосом, словно ему надоело повторять и втолковывать очевидное:

— С тех пор как они начали становиться на ноги, у нас нет оснований терять верного коммерческого партнера.

Услышав это, Стенли Уоррен прямо взвился!

— У вас нет оснований?! У страны, четыре года воевавшей с Россией?!! Да вся европейская часть их территории — одна могила для миллионов ваших солдат! Там через каждый метр — истлевший труп немца! И после всего этого вы... — начал было Стенли.

Но фон Вальтершпиль его резко прервал:

— Заткнитесь, Уоррен. Нельзя шестьдесят лет спекулировать на том кровавом политическом балагане, который кому-то был очень выгоден.

— А Чехословакия? А Венгрия?.. А Афганистан?.. А сегодняшние чеченцы? — вкрадчиво понизив голос, спросил Чарли и вынул из кармана куртки пачку длинных коричневых «сигариллос» и зажигалку.

— У меня не курят, — ледяным тоном произнес фон Вальтершпиль. — Вы очень хотите, чтобы я тут же противопоставил этому Фолклендские острова, Вьетнам, «Бурю в пустыне», Югославию, Ирак, наконец, да? Но я этого делать не буду. Мой бизнес — хороший отдых людей любой страны. И их спокойствие во время этого отдыха. А для этого русские мне подходят. Они превосходные судоводители.

— А вы не помните, сколько ваших пассажиров отказались путешествовать на русских судах, когда восточногерманские пограничники кого-то подстрелили на этой вашей Берлинской стене? — спросил Стенли Уоррен. — Во сколько миллионов марок вам тогда обошелся этот инцидент?

— А уничтожение корейского самолета? — подхватил Чарли. — Вашим клиентам очень долго не хотелось плавать на русских лайнерах после этой истории.

— Не припомните ли вы, Клаус, кто в семьдесят третьем году уселся на Бермудские рифы? — насмешливо спросил Стенли. — Уж не советский ли теплоход «Балтика»?

— А в семьдесят восьмом влез на камни в Стокгольмских шхерах? Не русское ли это было судно «Михаил Калинин»? — рассмеялся Чарли.

Но фон Вальтершпиль невозмутимо ответил:

— Это забавно, что именно вы сейчас вспоминаете то время, когда вам только-только начали примерять памперсы. Я понимаю, когда об этом говорит Стенли Уоррен. Он уже тогда плавал каким-то десятым штурманишком. Он хоть какое-то право имеет на воспоминания... Но буду справедливым — вы достаточно ловко подготовились к разговору со мной, воедино спрессовав неприятные для нас события. Но вам не удастся изменить нашу точку зрения на сотрудничество с русскими.