Где к тому времени уже каким-то крохотным начальничком чего-то служил недавний выпускник МГИМО Юра Краско.

С тех пор прошло двадцать восемь лет.

Имена Юрия Краско и Льва Бермана — хозяев русской судовладельческой пассажирской компании «Посейдон» — пока еще не фигурировали в откровенных списках журнала «Форбс», но были превосходно известны в солидном деловом мире, далеко выходящем за пределы российских границ.

И уж так повелось издавна, что Юрий Филиппович Краско и Лев Анатольевич Берман никогда не поручали армаде заместителей и помощников встречать в аэропортах своих зарубежных партнеров, прилетающих к ним на переговоры в Москву или Петербург. Они это делали всегда сами.

Берман и Краско знали, что их английские и германские коллеги слетаются в Москву не только встревоженные визитами представителей судовладельческой фирмы с «ближневосточной ориентацией», но и для пересмотра ряда пунктов трехстороннего генерального договора в связи с ростом цен на топливо, падением доллара и пугающим скачком евро.

Они уже встретили Джека Бредшоу и Боба Стаффорда, и теперь все четверо стояли и ждали, когда из «зеленого коридора» появится Клаус фон Вальтершпиль, прилетевший из Бремена на десять минут позже прибытия рейса из Лондона.

Разговор шел по-английски. Краско весело и удивленно говорил:

— Чудо! Фантастика! Чтобы владельцы двух разных фирм из двух совершенно разных государств, прилетели на прояснение контракта в Москву с разницей в десять минут — невероятно! Что делается, а?!

Джек Бредшоу подозрительно посмотрел на Краско и Бермана и укоризненно произнес:

— Юра, ты же деловой человек... Ты же русский коммерческий волк. Ну что ты постоянно играешь в простачка? Вы же с Левой могли бы Талейрана обвести вокруг пальца. Ты что, не понимаешь, что мы позвонили Клаусу в Бремен и договорились вылететь именно этими рейсами? О каких чудесах ты говоришь?

— Причем все это было сделано только из любви к вам, — сказал Боб Стаффорд. — Во-первых, вам не нужно дважды гонять автомобиль в аэропорт... Следовательно, мы сэкономили вам тридцать литров бензина, не считая оплаты шоферов и сбереженного моторесурса ваших автомобилей! А во вторых, мы подарили вам несколько часов вашей личной жизни, которые вам не сможет вернуть даже Господь Бог.

— Ох, Юра... — с сомнением сказал Берман. — Боюсь, что эти сэкономленные тридцать литров бензина обойдутся нам тысяч в триста фунтов стерлингов! Зная Боба и Джека...

— Страшные люди! — подтвердил Краско. — Чтобы они для нас что-то сэкономили?.. Боб, Джек! Быстро и честно: по какому пункту контракта вы собираетесь вцепиться нам в глотку?

— Так... кое-какие пустяки, — скромно проговорил Боб.

— Воображаю, что это за «пустяки»... — пробормотал Краско. — А, Лева?

— Могу себе представить, — сказал Берман, поглядывая на выход из «зеленого коридора». — Еще в сладкие времена нерушимого советского «Морпассфлота», когда мы с Юрой были беззаботны и молоды, вы по каждому контракту надирали нас, как дворовых жучек!

— Что такое «жучек»? — спросил Джек.

— Не обращай внимания, Джек, — улыбнулся Краско. — Русское народное выражение. Кстати, мы для вас тоже заготовили несколько забавных пунктиков.

— Что я вам говорил, Боб? — обеспокоенно сказал Джек. — Чтобы вы не воспринимали визит в Москву как воскресную увеселительную прогулку...

— Знаете, Джек, я согласен уступить «Посейдону» в чем угодно, кроме одного пункта. И пока я не получу согласия на это мое единственное требование, я не сяду за стол переговоров, — ответил Боб.

Берман удивленно посмотрел на Стаффорда:

— Я не узнаю вас, Боб... С чего это вы вдруг взялись нас запугивать?

— Я никого не собираюсь пугать, — произнес Боб. — Я и сам нахожусь в состоянии тихой паники.

— Господи! — воскликнул Краско. — Да что случилось?!

Глядя прямо на Бермана и Краско, Боб жестко сказал:

— Заявляю совершенно официально и прошу это занести в протокол о намерениях: если меня шестой раз заставят идти в Большой театр и смотреть «Лебединое озеро» — я выхожу из игры!!!

Но в эту секунду все четверо увидели, как мимо таможенного контроля, через «зеленый коридор», без остановки, уверенно и неторопливо к ним направляется Клаус фон Вальтершпиль.

Одной рукой фон Вальтершпиль толкал перед собой багажную тележку с двумя небольшими изящными чемоданами, второй бережно придерживал под локоть высокую молодую и очень красивую женщину.

Краско помахал им рукой и негромко прокричал:

— Хелло, Клаус!

В ответ фон Вальтершпиль сдержанно улыбнулся и покатил багажную тележку к встречающим его партнерам.

Не в силах оторвать глаз от молодой красотки, Боб Стаффорд с нескрываемой завистью сказал Джеку Бредшоу:

— Вот почему-то фон Вальтершпиль на каждые переговоры и корректировку контрактов всегда прилетает в Москву или к нам в Лондон с новым секретарем! Я же как идиот постоянно летаю с вами...

— Не прибедняйтесь, Боб. Свои запоздалые и, подозреваю, не очень качественные сексуальные делишки вы прекрасно обтяпываете, не выезжая из Лондона, — тихо сказал Джек.

Фон Вальтершпиль подкатил тележку к русским и англичанам.

— Здравствуйте, господа, — сказал он по-английски. — Разрешите представить вам моего нового секретаря — мисс Хайди Клингель.

Все поклонились мисс Хайди, а Берман даже попытался по-немецки сказать:

— Гутен таг, фрау Клингель. Херцлихе вилькоммен...

На что Вальтершпиль без тени улыбки тут же заметил:

— Лео, не утруждайте себя незнанием немецкого. Мисс Клингель превосходно говорит по английски.

Берман немедленно перешел на английский:

— Я очень неплохо помню бабушкин идиш, а это почти одно и то же...

— Ну да... Это почти то же самое, как если бы я вдруг заговорил по-украински! — рассмеялся Краско и добавил по-русски: — Где именье, где вода, а где Ромео, где Джульетта?..

Фон Вальтершпиль серьезно и даже чуточку торжественно проговорил, обращаясь к своей длинноногой красавице:

— Хайди, я хочу познакомить вас с моими старыми друзьями и деловыми партнерами. Мистер Юрий Краско и мистер Лев Берман. Когда-то они были не очень большими начальниками в советском морском пассажирском флоте. Теперь они его полноправные владельцы. Почти олигархи.

Юрий Филиппович Краско талантливо изобразил ужас и смятение и перекрестился:

— Храни нас Господь!..

— Особенно меня, — пробормотал Лев Анатольевич Бер-ман. — В то время когда открыт сезон охоты и разрешен отстрел еврейских олигархов, чтобы проредить популяцию, я бы очень не хотел оказаться в их компании...

Мисс Клингель начала было испуганно оглядываться, словно в ожидании выстрела со стороны, но фон Вальтершпиль попытался ее успокоить: