– Теперь осталось только отыскать приёмник, – сказала я.

– Это будет непросто, – нахмурился лис.

– Да пустяки, – рассмеялся Мориц и ударил себя в грудь. – Кто нашёл Фидибуса, тот и приёмник найдёт!

– Нет, – возразил Серебур. – Так просто не получится. Радиоприёмник-то не на складе у фрау Волле. Клыкастые тролли захватили его как трофей. И спрятали в своём подземелье. Думаю, вернуть его будет непросто.

– Но мы должны его найти! – сказала я.

– Знаю, Мерле. – Серебур посмотрел на меня. – Мне известно, что приёмник – единственная ваша связь с отцом. Но и тролли об этом прознали. А они злобные, подлые, и сердца у них холодные и бесчувственные. Поэтому всё не так просто. Тролли – изворотливые обманщики. В подземелье, где они живут, полным-полно тайников и ловушек.

– Но с нами теперь Фидибус, – сказал Мориц. – И у нас есть ты. Мы помним правила. Так что – вперёд, за приёмником!

– Тише, тише! Не торопись, юный друг. Уж больно ты спешишь. Прежде чем отправляться на поиски, надо придумать план. А лучше два или даже три, – сказал лис.

Он достал блокнот с ближайшей полки. Потом помахал лапой перед моим носом и вынул у меня из-за уха карандаш.

– Ох, Мерле, разве не опасно вот так разгуливать с острым карандашом за ухом? – сказал он с укоризной.

Я открыла рот от изумления.

– Закрой рот, – велел лис. – А то как бы я не нашёл ещё и ластик у тебя под языком.

Мориц улыбнулся от уха до уха и исчез среди полок. Серебур задумался, покусывая кончик карандаша, – точь-в-точь как папа.

– Мерле, иди сюда! – позвал меня Мориц.

Он нашёл граммофон и осматривал его со всех сторон. Позолоченный звукосниматель был поднят, на граммофонном диске лежала старинная пластинка.

– «Бертольд Брехт. „Песня о тщетности человеческих усилий“», – прочитала я на этикетке.

Мориц покрутил ручку граммофона и осторожно опустил иголку на край пластинки. Послышался треск, а потом чей-то голос запел:

В этом месте на пластинке была царапина. Мориц снова поставил иглу в самое начало.

снова запел голос, —

Голос явно принадлежал какому-то клыкастому троллю.

– Прекратите сейчас же! – рявкнул Серебур. – Выключите музыку!

Голова Морица высунулась из-за полок.

– Почему?

– Потому что это очень прилипчивая мелодия, – проворчал лис. – Она въедается в мысли и заставляет отказаться от борьбы. Известная тактика клыкастых троллей.

Серебур сунул нам под нос свой план. Выглядел он странно. Лис своей неуклюжей лапой нарисовал на листе бумаги какие-то круги и закорючки.

Мы с Морицем в недоумении их разглядывали, пытаясь разгадать, в чём тут смысл.

– Понимаете? – спросил лис. – Это, конечно, непросто, но, если мы сделаем так, как я тут написал, всё пойдёт как по маслу. Надо только знать, какой подземный тоннель ведёт к выходу. Я тут всё указал. Теперь вам надо это дважды переписать, тогда у нас будет три плана.

– Три плана, – пробормотал Мориц. – А тут всё точно?

– Естественно, – отвечал лис. – Я чемпион мира по рисованию планов. Фрау Волле от них в восторге. Они ей часто помогали.

– Ну-ну, – буркнул Мориц.

– Что значит «ну-ну»? – спросил лис.

– А то, что нам не так легко разобрать твой план, как фрау Волле, – объяснила я.

– Как же так? – Серебур наморщил нос. – Вы же ходите в школу, неужели вас не учили читать планы?

– Учили, но у тебя очень странный почерк.

– Ну, возможно, – сказал лис и сунул нам с Морицем карандаши. – А теперь – переписывайте. Когда закончите, отправимся на поиски.

Две золотистые саламандры открыли запор белой двери в комнате потерянных любимцев. Серебур уверенно провёл нас по лабиринту между полок и поглядел в щёлку двери: нет ли опасности. Затем он широко распахнул дверь и сделал нам знак следовать за ним.

Мы опять оказались в сапфирово-синем коридоре. Золотистые саламандры превратились в золотые стрелки. Тёмно-зелёный ковёр у нас под ногами был таким же мягким, как вчера. И, как и вчера, казалось, что коридор тянется бесконечно.

Нам с Морицем нелегко было поспевать за лисом, но мы не могли пожаловаться, ведь он запретил нам разговаривать в коридоре.

– Ведите себя тихо, как мышки, – предупредил он. – Чем позже они нас обнаружат, тем лучше.

Пройдя до конца коридора, мы оказались перед лестницей, которая круто спускалась вниз, словно вела в загробный мир.

Мориц обнял Фидибуса, а я покрепче ухватилась за перила. Серебур остановился и обернулся – убедиться, что мы следуем за ним. Он поднял план повыше и ткнул лапой в какую-то закорючку. Мы не поняли, что он имел в виду, но послушно кивнули и зашагали вниз по лестнице.

Чем ниже мы спускались, тем более жутким становилось подземелье: грязные стены, обрывки паутины, пыльные ступени. Лишь посередине на ступенях не было пыли – там, где клыкастые тролли бегали вверх и вниз своими маленькими ножками.

В стенах были ниши, как в церкви. Но стояли там не статуи святых, а фигуры детей, похожие на набитые чучела. Маленький толстый мальчик в коротких штанишках, с белым ёршиком волос на голове и с перепачканным шоколадом лицом. Кареглазая девочка в красном цветастом летнем платье – у неё были тугие чёрные косы, а рот тоже испачкан шоколадом. В руке она держала большую надкусанную шоколадку. Возле каждой ниши висела латунная табличка.

– «Мелисса – Ассилем, седьмое сентября две тысячи шестого», – прочитала я.

А рядом с мальчиком было написано: «Аксел – Леска, 13 апреля 2001».

Мы с Морицем, пока спускались, успели насчитать четырнадцать имён.