ни разу ни капли в рот не брал. А сейчас сижу и медитирую на стакан. В морозилке томится бутылка водки, которую засунул туда, придя из магазина.

Зачем я это делаю? Для чего? Столько сил потребовалось для того, чтобы избавиться от пагубной привычки. И вот снова собираюсь погрузиться в эту пучину, упасть на дно или как там ещё про таких, как я говорят? В общем, из человека превратиться в морального урода и алкаша.

Я хочу выпить, но боюсь. И правильно делаю. Знаю, что только пригублю, не смогу уже остановиться. Буду бухать и корить себя за это. Но только тогда, когда начну выходить из запоя. В процессе точно не до этого будет.

Почему я сижу здесь с пустым стаканом, вместо того, чтобы читать книгу, готовиться к завтрашним занятиям в школе? Я слаб. Вот и всё. И моя слабость прорезалась вчера, когда увидел ее. Через 5 лет после расставания.

Я сидел в кабинете школы и ждал родителей на собрание. Да, надо проводить его иногда, хоть это и не самое приятное времяпрепровождение. Ни для меня, ни тем более для родителей.

Видел, как в мой класс, где преподаю физику, стали стекаться взрослые люди. Конечно же многие пришли с опозданием, поэтому всегда назначаю собрания на пол часа раньше, чтобы к нужному часу все уже были на местах.

Женщины и мужчины рассаживались по местам. Когда проводил самое первое родительское собрание моего класса, то было интересно играть в игру под названием " угадай, кто чей" и почти всех удалось угадать. Но это собрание было уже третьим или четвертым, так что я сидел, уткнувшись носом в свои записи.

Когда часы показали, что уже прошло двадцать минут, то оторвался от своих неинтересных и ненужных дел, чтобы поздороваться и увидел ее.

Серые грустные глаза смотрели на меня пристально и, как мне показалось, с укором. Всё ещё с укором. Ее, когда-то светло-русые волосы, теперь были рыжими, на губах яркая помада, глаза с нарощенными ресницами. Я застыл и смотрел на нее, пытаясь найти хоть немного от той Анютки, которую когда-то любил. В ней изменилось все, кроме глаз.

— Добрый вечер, дорогие родители, — прокашлявшись и стряхнув с себя пелену воспоминаний, сказал я. — Кто не помнит или мало ли не знает, меня зовут Максим Леонидович. Я классный руководитель ваших детей, а по совместительству ещё и учитель физики, с которой у доброй половины класса сложности. Но обо всем по порядку.

Я стоял и рассказывал о том, что планировал, потом мне задавали вопросы и в самом конце, каждый должен был подойти и сдать по списку деньги на охрану, новые занавески(сотые наверное уже за все мои годы работы в школе) и на елку, которую планировали в этом году.

Родители подходили, называли имена и клали мне купюры, которые пересчитывал и складывал то в один конверт, то в другой.

Когда подошла Анютка, в кабинете кроме нас никого не осталось.

Она протянула мне деньги и сказал:

— За Григорьева Витю.

Я поднял голову и посмотрел в ее глаза.

— Привет. Как дела?

Она улыбнулась только одним уголком губ и ответила достаточно холодно.

— Все прекрасно.

Почему она подошла самая последняя? Ждала, когда все уйдут, чтобы что? Сказать что-то или услышать от меня какие-то слова? Я не знал, поэтому молчал и смотрел в ее глаза.

— Дырку во мне не сделай, — довольно грубо проговорила она, нетерпеливо постукивая пальчиками с нарощенными ногтями, по парте.

— И не планировал.

Она протянула мне деньги. А я не мог перестать смотреть в ее глаза.

— Послушай, Макс, давай без всяких там непоняток. Ты меня бросил, я пережила это и все. На этом точка. Нам с тобой всё равно придётся видеться иногда из-за Вити.

— Ты с его отцом теперь?

Хотел спросить равнодушно, как бы между прочим, но не получилось. Голос предательски дрогнул.

— Да, я теперь Григорьева. Уже два года как. И мать Витиного братика. Так что, показывай, где расписаться и бывай.

Какое-то странное чувство захлестнуло всего меня. Я видел, как когда-то любимая девушка, стояла совсем рядом, но мы были с ней далеко. Расстояние в 20 сантиметров превратилось в километры и года.

Я встал со своего места, подошёл к ней, положил руку на талию и поцеловал. Голова сразу же закружилась от вкуса ее поцелуя. Я вспомнил, как любил целовать ее, ласкать и просыпаться рядом. Как каждое утро, она говорила мне " здаровки", когда заходил на кухню, где она жарила яичницу или варила овсянку. Как же сладки эти воспоминания, как волнительны.

Анютка оттолкнула меня, тяжело дыша, вытерла губы тыльной стороной руки и сплюнула на пол.

— Послушай, может ты чего-то не понял, но я давно тебя вычеркнула из своей жизни. Да, нам придётся несколько лет встречаться в школе на собраниях, явно чаще, чем хотелось бы, но тебя для меня нет. Ты — пустое место. Или тебе напомнить, какой ты урод? Тебе напомнить, как я застукала тебя со своей сестрой в нашей постели? Напомнить, как у меня выкидыш случился после этого и я пролежала в реанимации три дня, потому что была жуткая кровопотеря, а ты в это время бухал со своими дружками? Напомнить, что, когда я вышла из больницы, ты меня избил, после того, как я прогнала твоих собутыльников? Нет? Не надо? Я рада, что твоя память вернулась.

Я смотрел на нее и в горле стоял ком. Глаза Анютки заставили меня забыть о том, что я натворил и кем был. Как же сильно обидел ее тогда. Я смотрел на нее и видел ту боль, которая горела в ней до сих пор, хотя огонь ярости стал значительно меньше. Она не простила. И не простит.

— Если ещё раз ко мне притронешься, расскажу мужу и подниму скандал и тогда тебя вышвырнут отсюда с таким свистом, что тебе и не снилось. Прощай, Ромео недобитый.

Анютка твёрдой походкой направилась к двери и захлопнула ее со всей силой.

Я присел на край парты и воспоминания стали