шесть утра. В кармане трусики со стразами от сговорчивой стриптизерши, между ног зажата початая бутылка виски. Дороги были почти пусты, так что нога сама тянулась к педали газа. Вдавив ее в пол, он выжал все, что можно из своего железного коня.

И вдруг машину занесло, развернуло и через секунду Ян почувствовал сильный удар.

Очнулся от того, что кто-то разрезает машину, чтобы вытащить его. Голова гудела, болел нос, тошнило.

— Что случилось? — спросил Ян, заплетающимся языком.

— Ничего хорошего. Авария, — ответил грубый мужской голос. — Давай поднимай быстрее. И заливайте пеной лучше, а то рванет.

Яна вытащили из машины и он огляделся по сторонам. Его новая иномарка, его детка, была всмятку.

— Моя машина, — прохрипел он, падая на колени перед грудой искареженного металла.

— Вы бы не машину пожалели, а того, кого на тот свет отправили, — проговорил тот же человек в спецовке, бросая взгляд в сторону другой машины, и сплюнул на пол. — Медики, забирайте этого любителя вечеринок. От него разит, как от барной стойки.

Ян посмотрел в ту сторону, куда кивнул головой спасатель.

На дороге лежало прикрытое простыней тело, рядом с ним на коленях стоял какой-то парень с перевязанной головой и держал молча безжизненную руку, торчащую из-под этой самой простыни.

— Молодой человек, вам в больницу надо, — уговаривала того фельдшер со скорой, стоявшей тут же.

— Нет, мне уже ничего не надо, — ответил он, поднося безжизненную руку к губам.

— Так это из-за этих погибла моя ласточка? — роняя пьяные слезы, спросил Ян.

— Это из-за тебя, олень, погибла молодая мать с не рожденным ребенком. Лучше бы на ее месте ты был, — ответил молодой спасатель, убиравший инструмент, которым вскрывали машину.

— Что ты сказал, сопляк? Ты знаешь, кто мой отец? — начал орать Ян.

— А больше нечем бравировать? Нет? — с сарказмом спросил ещё один спасатель, стоявший чуть поодаль.

Мужчины в спецовке прекратили работу и смотрели на пьяного с осуждением и омерзением.

— Да я вас…Вас всех….Да мой отец..

— На вон, сопли подотри, — протянула ему салфетку фельдшер из другой скорой. — Мне осмотреть тебя надо.

— И вас тоже мой отец в порошок сотрет, — бушевал Ян.

Когда он сел в карету скорой и его начал осматривать врач, то к машине подбежал парень с перевязанной головой. Он оттолкнул врача, схватил ничего не понимающего Яна и за шкирку выволок на улицу. Он тащил того по земле, по грязи из пены, воды и крови.

— Смотри, ублюдок, что ты сделал, смотри.

Парень откинул простынь и под ней Ян увидел необыкновенной красоты девушку. Она как-будто заснула. На губах застыла милая улыбка. Каштановые волнистые волосы рассыпались по плечам. Не было ни одной царапины. Она лежала такая спокойная, такая смиренная. Ян окинул взглядом ее тело и увидел огромный животик. Он вспоминал, что похожий по размерам животик жены, он сам поглаживал когда-то и чувствовал пиночки детей, а этот живот застыл, словно был слеплен из воска.

— Смотри, паскуда, смотри…Это была моя семья. Моя! А ты ее отнял! — срываясь на крик, пытался пьяному объяснить безутешный вдовец.

Ян застыл на месте, не смея отвести взгляда. Подбежала полиция и убитого горем мужа и отца скрутили и отвели к машине скорой помощи, которая и увезла его подальше от ужасной картины.

Потом последовало задержание, звонок отцу, разговоры с адвокатами, домашний арест и… свобода!

Отец договорился и здесь. Анализы крови Яна были совершенно случайно утеряны, причиной аварии признали эксперты неисправность машины.

На заседании, на котором выносили вердикт, муж погибшей сказал, проходя мимо Яна, шепотом, от которого у парня волосы на загривке встали дыбом:

— Ты ответишь за жену и за дочку.

Прошла пара дней и Ян успокоился. Жизнь потекла своим чередом. Аналогичная разбитой машина была заказана и ждала доставки, дело прекращено, какие-то копейки ущерба папа согласился выплатить семье погибшей. Так что все прекрасно. Жизнь прекрасна, природа прекрасна, а рыбалка — просто вишенка на торте прекрасной жизни.

Ян стоял, потягивая обжигающий кофе, слушая пение птиц.

За спиной его раздался треск ветки. Он резко оглянулся, но никого не увидел.

— Белки небось бегают, — с нервным смешком сказал он себе тихо под нос.

Продолжив рыбалку, он услышал еще один треск и снова резко обернулся, но и в этот раз никого не увидел. Только ветер шелестел листьями.

Руки у Яна начали дрожать. Какое-то странное чувство возникло внутри. Засосало под ложечкой, закололо в кончиках пальцев, сердце забилось тревожно в груди.

"Что-то мне не хорошо. Надо сворачиваться " подумал он и в ту же секунду почувствовал, что что-то набросили ему на шею и тихий знакомый голос проговорил, обжигая горячим дыханием кожу:

— Я тебе говорил, что ответишь за моих девочек.

Сердце нематери

Сегодня на удивление вечер теплый и даже не идет дождь. Мне всегда хотелось спросить у умных и ученых людей, почему термин "вечная мерзлота" существует, а "вечная дождота" нет? Для Питера подошло бы.

Темно, но свет фонарей помогает более или менее лавировать между грязью и испражнениями собак, которые, как мины, разбросаны там и тут. Эта постоянная проблема: жить в говне никто не хочет, но убирать за собой " не барское дело".

Зачем я вообще иду к своему бывшему дому? Для чего? Что хочу там увидеть? Узнать? Мне там не рады и не ждут. Да, собственно, почему меня там должен кто-то ждать? Если только дочка…Но помнит ли ещё меня?

Я вижу детскую площадку, являющейся целью моего ночного похода, которая освещается тусклым светом фонарей у подъездов. Темно. Но не страшно. Мне уже ничего не страшно, после того, как решилась на такой отчаянный шаг. Я ушла. Сама. Оставила все и просто сбежала.

Я стою у детской качельки и воспоминания накрывают холодной волной.

Мне семнадцать. Школа только осталась позади, впереди маячило пед училище, в которое идти не хотелось совершенно, но вариантов тоже особо не было. Не было