переставали различать окружающий его мир, а руки боле не собирались слушать его указов. Тогда мастер вспомнил, что один из его бывших учеников поступил в университет на врача. Мастер подумал, что это единственное спасение для него, и решил написать ему письмо.

«Здравствуй, Кун. Пишет тебе твой старый учитель арифметики Лао Джи. Год назад я вышел на пенсию, но сейчас очень болен. Мои руки и ноги не слушают меня, глаза не хотят видеть прекрасный окружающий меня мир, а уши боле не слышат прекрасные песни птиц, летающих над моей хижиной. Но я знаю, что ты поступил на врача и сейчас, уверен, имеешь уже огромный профессиональный опыт. Я прошу тебя о помощи, Кун. Прошу, как старого знакомого, как старого друга.»

Мастер отправил это письмо ученику, по бывшему адресу. Он ждал отклика несколько недель, а когда всё же дождался его и открыл письмо, увидел долгожданный ответ на его мольбы:

«Если вас не слушают ноги и руки, покарайте их розгами.»

Мастер выронил письмо и упал на кровать. Он не понимал, как мог его бывший хороший ученик так ответить на просьбу учителя.

Тогда он решил написать ещё одному ученику точно такое же письмо. Учитель снова прождал пару недель, однако в ответ не получил даже конверта или письма. Ему пришла маленькая бумажка, с одним словом: «Нет».

Учитель бросил письмо в камин, сел на кровать и заплакал. Он понял, что сотворил. Он понял, какую участь приготовил он себе, карая учеников и заставляя их ненавидеть своего мастера. Тогда он попытался встать, но ноги совсем перестали слушать его. Мастер изо всех сил попытался опереться на руки, но руки отказались повиноваться. Тогда он из последних сил скатился с кровати, встал на колени и, судорожно сложив руки, начал молиться и просить Бога о пощаде. Однако через пару минут у учителя потемнело в глазах, и он упал. Он понял, что осознал свои ошибки слишком поздно и теперь не имеет ни малейшего права на прощение со стороны всевысших сил.

Он закрыл глаза, расслабил всё своё тело и стал медленно ждать своей неминуемой кончины. Вот так и простился жестокий учитель со своей жалкой и кровавой жизнью. Как тебе, а? Хорошая история, а главное – поучительная. Думаешь, это сказки детские? Вовсе нет. Таких, поверь мне, и в нашем мире встретить не составит никакого труда.

– Значит вы считаете, что хозяин должен быть мягким слабаком?

– Нет, что ты! Я считаю, что хозяин должен быть милосерден и справедлив, но никак не должен быть тираном. Ведь если хозяин, мастер или учитель – тиран, то его подопечный будет страдать лишь ту часть жизни, которую он находится под его властью, а сам хозяин будет страдать оставшуюся жизнь.

– Эта мысль теперь не даёт мне покоя. Она крепко засела у меня в голове и уже вряд ли я смогу её оттуда выгнать.

– Конечно, ведь я и отвечаю за твои мысли. А если о чём-то мыслю я, то мыслишь и ты.

– Я в твоей власти, но при этом контролирую тебя? Ничего не понимаю.

– Тебе и не надо. Дверь за моей спиной. Если хочешь уйти – иди.

– Куда я пойду? – угрюмо спросил Дмитрий.

– Как-то же досюда добрался, значит и дальше доберёшься, – после этих слов господин М. встал из-за стола и, отойдя к стене, буквально растворился в воздухе на глазах оторопевшего сержанта.

Ещё немного постояв, Дмитрий всё же осмелился подойти к двери и, открыв ручку, сделал шаг в тёмный пустой коридор. Света не было вообще, лишь пустота и гробовая тишина, в некоторых местах разбавляемая очень далёкими и глухими стуками. Дмитрий сделал ещё шаг и тут же снова упал, сразу же закрыв глаза. Он падал уже немного дольше, чем в тот раз, а после падения, вновь открыв глаза, он понял, что оказался там же, откуда и начинал свой путь.

Он был в саду. Этот сад, как и ранее, был наполнен прекрасно пахнувшими цветами, высокими деревьями с различными экзотическими плодами и мелодичным пением птиц, так приятно проносившимся над головой сержанта. Тогда отчаянный Дмитрий, который уже вовсе не понимал, где находится, что происходит вокруг и когда он сможет выбраться из этого вечного сна, сковавшего его душу нерушимыми цепями, состоящими из неизведанного ещё человеку материала, решил на этот раз не закрывать глаза ни на секунду. Он шёл быстро и решительно, шёл, не зная куда, уже не наслаждаясь райским ароматом, парящим вокруг, не наслаждаясь пением птиц, лишь шёл, с глазами, полными огня и решительности.

Дмитрий шёл около минуты, пока наконец не остановился перед крутым обрывом, резким и скалистым, который был практически отвесным. Не решившись прыгать вниз, сержант отошёл приблизительно на 2 метра и, встав на колени и сложив руки, начал читать молитву. Он надеялся лишь на то, что здесь, в раю, его точно должен кто-нибудь услышать и, вероятно, помочь выбраться в свой мир.

Прошло около двадцати минут, а мольбы Дмитрия так никто и не услышал. Тогда он встал и, перекрестившись, разбежался и сиганул вниз, прямо в бесконечную бездну, не зная даже, чего ему следует ожидать…

Глава 5: Пробуждение

Информации нет. Дмитрий ничего не помнит. Плохо помнит своё прошлое, события, произошедшие в крепости и даже не помнит того, как умер его отец. После 2 часового падения в бездну, за время которого сержант чуть не сошёл с ума, Дмитрий почувствовал, как что-то мягкое и холодноватое коснулось его затылка.

Дмитрий больше не падал. Он чётко понимал, что лежит на чём-то мягком и прохладном. Теперь он мог ощущать одежду на своём теле, чувствовал, как может сжимать и разжимать кулаки, но не осмеливался открыть глаза.

У себя в голове он перебирал все возможные варианты того, что с ним случилось. Он думал о том, кого же встретит сейчас, растворив тьму перед глазами одним лёгким движением своих мышц. В конце концов, после долгих раздумий о предстоящем разговоре, он всё же решился и открыл глаза.

Яркий солнечный свет ослепил только что очнувшегося сержанта. Он попытался поднять руку, чтобы заслонить ей лицо от пронзительного стремительно пробравшегося в комнату света, однако вскоре понял, что даже не может ею пошевелить. Тогда ему снова пришлось закрыть глаза. Это далось ему очень трудно, ведь он боялся, что, лишив себя этого обнадёживающего света, он снова начнёт падать в бездну, так часто вспоминающуюся ему, а позже окажется в какой-то мрачной комнате, или ещё хуже, вернётся