между предельными нагрузками. С учетом всех накопившихся данных напрашивался вывод, что для генерирования электрических колебаний желательно изобрести более простое устройство. В 1856 году лорд Кельвин опубликовал теорию разряда конденсатора, но этот важный научный результат не нашел практического применения. Такие возможности я обнаружил и взялся за разработку индукционного устройства, основанного на этом принципе. Продвижение вперед было настолько быстрым, что я смог представить на лекции в 1891 году катушку, производящую искры в пять дюймов. Во время демонстрации я откровенно рассказал инженерам о недостатке нового метода трансформации напряжения, состоящем в потере энергии в интервалах между искрами. Дальнейшие исследования показали, что коэффициент полезного действия генератора не зависит от среды, в которую он помещен, — будь то воздух, водород, пары ртути, масло или поток электронов.

Эта закономерность очень похожа на ту, что управляет превращением механической энергии. Мы можем сбросить груз с некоторой высоты вертикально вниз или опускать его на тот же уровень любым другим путем — это совершенно не повлияет на количество произведенной работы. Однако, к счастью, эта проблема не фатальна, поскольку при правильном соотношении резонансных цепей КПД достигает 85 процентов. С тех пор как я впервые опубликовал это изобретение, оно стало повсеместно использоваться и произвело революцию во многих отраслях, но его ожидает еще более великолепное будущее. Когда в 1900 году я получил мощные разряды длиной в 1000 футов и послал ток вокруг Земли, мне вспомнилась та первая крошечная искра, вспыхнувшая передо мной в лаборатории на Гранд-стрит и вызвавшая тогда такое же трепетное чувство, что и при открытии вращающегося магнитного поля.

Глава5

Обстоятельства, формирующие нашу судьбу

Описывая события моего прошлого, я осознаю, как неуловима порой логическая связь между наши- ми судьбами и формирующими их обстоятельствами. Иллюстрацией тому может послужить случай из моей юности. Как-то зимой я вместе с другими мальчиками взобрался на крутую гору. Снег был довольно глубоким, а теплый южный ветер сделал его как раз таким, какой нам был нужен. Мы весело лепили снежки и бросали их вниз. Они скатывались на какое-то расстояние, набирая по ходу у кого больше, а у кого меньше налипающего снега, и мы старались превзойти друг друга в этом состязании. Вдруг мы увидели, как один снежный ком покатился дальше других, разрастаясь до громадных размеров, пока не стал величиной с дом и рухнул вниз, в долину, с такой силой и оглушительным грохотом, что дрогнула земля. Я смотрел на это ошеломленный, не в силах понять, что произошло. В течение нескольких недель картина снежной лавины стояла у меня перед глазами, и я удивлялся, как нечто столь маленькое может вырасти до таких громадных размеров. С тех пор усиление слабых воздействий стало для меня захватывающей задачей, и, когда спустя годы я занялся экспериментальным изучением механического и электрического резонанса, с самого начала опытов меня не оставляли острый интерес и увлеченность. Возможно, не будь того сильного впечатления, испытанного в детстве, я бы не довел до конца опыты с маленькой искрой, которую получил с помощью своей катушки, и никогда не подступился бы к своему лучшему изобретению, подлинную историю которого я изложу на этих страницах немного позже. Немало людей, причастных к технике и весьма способных в своей специальной области деятельности, но не освободившихся от духа педантизма и близорукости, утверждают, что, кроме индукционного двигателя, я мало что дал миру для практического применения. Это обидная ошибка. Новые идеи не должны оцениваться по немедленным результатам. Моя система передачи энергии с помощью переменного тока появилась в определенный психологический момент как долгожданный ответ на насущные потребности промышленности. И хотя пришлось преодолевать значительное сопротивление и согласовывать взаимоисключающие интересы, как это всегда случается, коммерческое внедрение нельзя было откладывать надолго. А теперь сравните эту ситуацию с той, которая возникла в ходе реализации моего проекта турбины, к примеру. Казалось бы, такое простое и превосходное изобретение, обладающее многими качествами идеального двигателя, должно быть принято сразу, и, несомненно, это произошло бы при соответствующих условиях. Однако ожидаемый экономический эффект от использования переменного тока не окупал средств, вложенных в уже существующее никудышное машинное оборудование; но в перспективе новая система, напротив, приобретала дополнительные преимущества. Она подходила для новых предприятий, а также для улучшения старых. Моя турбина была шагом вперед — к совершенно иному качеству. Это в корне новая отправная точка в том смысле, что успех означал бы отказ от устаревших типов тогдашних двигателей, на которые были истрачены миллиарды долларов. При таких обстоятельствах технический прогресс вынужден замедлять темп, и возможно, самое большое препятствие на его предвзятое мнение, формируемое в умах экспертов организованной оппозицией.

Буквально на днях я пережил очень грустное чувство после встречи со своим другом и бывшим ассистентом Чарльзом Ф. Скоттом, ныне профессором электротехники в Йельском университете. Я давно его не видел и обрадовался возможности немного поболтать с ним у себя в офисе. Наша беседа, как и следовало ожидать, плавно перешла на мою турбину, и я очень разгорячился. «Скотт! — воскликнул я, увлеченный перспективой блестящего будущего. — Моя турбина отправит на свалку все тепловые двигатели в мире». Скотт задумчиво смотрел в сторону, поглаживая подбородок, словно считал в уме. «На этой свалке вырастет огромная куча денег», — сказал он и молча вышел. Эти и другие мои изобретения были, однако, не чем иным, как существенными продвижениями вперед в определенных направлениях. Разрабатывая их, я просто следовал врожденному инстинкту улучшать существующие устройства, нисколько не обременяя себя заботой о наших несравненно более насущных потребностях. «Усиливающий преобразователь» явился плодом многолетних трудов, главной целью которых было решение проблем, бесконечно более важных для человечества, чем простой рост производства. Если мне не изменяет память, то был ноябрь 1890 года, когда я провел в лаборатории один из самых необычных и эффектных экспериментов — из тех, что вошли в анналы науки. Исследуя свойства высокочастотных токов, я пришел к убеждению, что можно получить электрическое поле такой напряженности, что в пределах комнаты оно способно заставить светиться безэлектродные вакуумные трубки. Для проверки этого предположения был построен соответствующий генератор, и первое же испытание оказалось удивительно успешным. В то время трудно было понять суть этих странных явлений. Нам очень хотелось новых сенсаций, но вскоре мы стали равнодушны к ним. Вчерашние чудеса становятся обычными явлениями сегодня. Когда мои