— Да я вспомнила, что он был в таком смешном комбинезоне. И его взгляд. Как он на меня смотрел — как будто с привидением столкнулся! — Магдалин снова фыркнула.

— Между прочим, смех, — важно сказала Трикси, — это один из сигналов того, что хоть в чем-то ты к этому человеку неравнодушна!

— Скажешь тоже! — Магдалин попыталась принять серьезный вид, но очередного приступа хохота избежать не удалось.

Трикси засмеялась вместе с ней, до конца не понимая причины такой реакции подруги, но смех был таким уж заразительным и задорным, что она не могла удержаться.

— Я представила… ой не могу!.. — давилась от смеха Магдалин, — как бы я отреагировала, если бы он и там, в ресторане, появился в таком виде… В комбинезоне и с чемоданчиком. Интересно, выставили бы его или нет? И как бы это мне понравилось?

Безудержный смех еще продолжался какое-то время. Но Трикси уже не хохотала вместе с Магдалин. В ее глазах было больше страха за психическое здоровье подруги и сострадания, чем желания быть солидарной. А потом наступила расплата за безудержный смех. Трикси смотрела, как Магдалин, уронив голову и локти на стол, трясется всем телом. И она вдруг поняла, что Магдалин уже не смеется. Она плачет. По-настоящему плачет! Горючими слезами.

— Какая же я глупая, что сидела и слушала, как эта старая грымза рассказывала про него всякие гадости! — на одном дыхании произнесла Магдалин.

Всхлипнув, она выпрямилась, поправила волосы, и Трикси увидела покрасневшие глаза, мокрые щеки. Дальше Магдалин говорила сквозь слезы:

— Представляешь, что за человек? Он в подвале работал, а она мне, совершенно незнакомой… она ведь меня нисколечко не знает!.. про него такого понарассказывала! И про то, каким паршивцем Никки был в детстве, и какая мать у него плохая… Мне, конечно, вроде бы все равно должно быть. Но я не выдержала и ушла. Разве так можно?!

— Она же не знала, что ты с ним знакома, — пожала плечами Трикси.

— Глупости, это не имеет значения! Нужно быть порядочным человеком.

— В этом твоя беда и есть. — Трикси обняла подругу. — Тебе кажется, что все вокруг должны поступать правильно.

— Ты так считаешь? — Магдалин уже несколько успокоилась, и дыхание ее стало реже.

— Уверена. Проще надо быть.

— Но ведь я не могу сказать, что ее слова про этого Николаса не влились мне в душу. Она как будто подкрепила мои сомнения — правильно ли я поступила, что сбежала тогда? На какой-то момент мне показалось, что совершенно правильно. Но сейчас внутри что-то горит, беспокоит. Как будто самую большую ошибку в жизни совершила.

Трикси позволила Магдалин уронить голову на свое плечо. Странно, ощущение сопричастности чужому переживанию было для нее как будто внове. И это казалось приятным.

— И, знаешь, еще что? — произнесла Магдалин. — Кажется, ты права. У меня такое впечатление, что этот Николас не безразличен мне. Не равнодушен. А как быть, не знаю.

— Ладно, ты не переживай. Все перетрется. Съездим в Бостон. Развеемся. А потом, если захочешь, снова встретишься со своим Никки. И никуда он от тебя не сбежит. Я его не видела, но нутром чую.

В душе Беатрис Хортон испытывала радость за подругу. И даже неловкое чувство легкой зависти.

С самого утра Николас находился в нетерпении. Все ждал, когда появится Магдалин. Задняя дверь мастерской выходила в помещение автосалона, и Николас нарочно оставлял ее приоткрытой — сквозь щель было видно угол зала и часть подиума с автомобилями. Слышимость была хорошая, и он надеялся, что не прозевает появление Магдалин. Все равно посетителям приходилось сначала миновать помещение, где были выставлены самые интересные и, естественно, наиболее дорогие машины, частью новые. И только потом покупатели, при желании, могли выйти под огромный навес на улице, где рядами расположились прочие авто.

Сегодня, по счастью, шумной работы не было, и никто не ругался, что дверь в мастерскую полуоткрыта. Можно было опасаться появления мистера Тревиса, который любил порядок во всем, но он уехал куда-то по делам, а в его отсутствие параноидальной бдительностью никто не страдал. Даже Хьюберт, несколько раз заглянув по своим делам, ни словом не обмолвился и, выходя, оставлял дверь, как есть. Правда, при этом всякий раз, появляясь в мастерской, он смотрел на Николаса хмуро, насупленно и тут же отворачивался, натыкаясь на ответный взгляд. Когда Хьюберт уходил, Николас настраивал себя на разговор с ним, собираясь задать вопрос в лоб — не специально ли он поиздевался над ним вчера? Но стоило Хью появиться снова, как Николас робел.

— По краске отчет сделали? Сколько белой осталось? Где наждачная бумага? А та, которую вчера привезли? — Злой Хьюберт бегал по мастерской и заглядывал куда только можно.

Кроме Николаса в мастерской были еще трое работников, и все вопросы были адресованы только им. Как будто Хьюберт и сам избегал разговора.

Часы показывали одиннадцать, а Магдалин все не появлялась. Николас начал терять терпение. Ему казалось, что он попросту ослышался — ни в какой автосалон девушки не собирались, и он все не так понял. Но вскоре он услышал, как кто-то из персонала, кажется Род Коттон, менеджер зала, позвал Хьюберта.

— Мистер Лейк, там две молодые женщины просят помочь им в выборе машины. Они говорят, им нужно что-то особенное. Странные они.

— В каком смысле странные? — сухо спросил Хьюберт.

— Ну, говорят, что им нужна необычная машина, за которую не жалко будет выложенных денег.

— Предложи им «Импалу». Нужно избавиться от нее поскорее.

— Вы уверены? — Это было произнесено с долей осторожности, как будто говоривший желал уточнить, правильно ли он понял. — Мистер Лейк, может, вы сами? Уж очень у них требовательное настроение. А эта «Импала», сами же знаете…

Услышав это, Николас ощутил холодок в животе. Умом он понимал, что ничего особенного вроде бы не было произнесено, однако неприятный осадок остался и затронул подсознание.

Опять эта «Импала», и опять загадочный тон…

— Хорошо, я поговорю с ними, — сказал Хьюберт. — Где машина стоит?

— Справа в третьем ряду.

Николас видел, как Хью направился по коридору в зал. Выглянув, он заметил, что у автомата с кофе, шаря в карманах жетон, стоит Род Коттон — это с ним разговаривал Хьюберт. Интересно, что такого Хью и Род знают об «Импале», чего не знаю я? Учитывая, что я здесь работаю дольше их обоих вместе взятых. А уж как я над этой машиной трясся, пока ремонтировал…

Он подошел к Роду, который так и не нашел жетона и теперь смотрел на автомат, словно на языческого истукана (мистер Тревис даже здесь готов был удавиться за каждый стаканчик кофе, выдавал жетоны, а деньги удерживал из зарплаты).

Николас протянул Роду ладонь, в которой были два металлических кругляша.

— Спасибо. — Род взял оба, собираясь опустить в прорезь. — Тебе какой?