- Давай, поживее, заводи. Нет, пилот не нужен, я сам, туда и обратно. Через час ко второму туру вернусь.

Я обернулся на Виктора. Тут только сообразил, что случится через мгновение. Снова прижал Веру, прижался к ней. Зашептал:

- Не переживай, я что-нибудь придумаю. Это ведь не навсегда, только на время. А если Виктор проиграет, и подавно.

- Проиграет - меня отдадут Неграшу, - тихо прошептала она. Охранник не мог дольше ждать, человек подневольный, он подошел к нам, стал осторожно оттаскивать Веру; та не сопротивлялась. И я лишь смотрел, как ее заводят в геликоптер, как винты набирают обороты, как машина медленно поднимается в небо, не слишком уверенно, верно, Виктор скверный пилот. Да и какая ему разница.

Снова думаю как холоп. Я беспомощно помахал рукой Вере, не знаю, видела ли она меня: в окнах машины царил непроницаемый сумрак. Сердце сжалось, затем, после паузы, тукнулось недовольно о грудную клетку. Вдруг вспомнилось, как мои далекие предки вот так же оказывались в похожей истории, как, верно, и Верины. Их так же продавали, выменивали, выигрывали - а затем выбрасывали. Как и позднее прикрепляли к заводам, фабрикам, городам, селам. Запрещали переезжать, бежать, поднимать голову. Как это непозволительно нам и теперь. Века проходили, а ничего не менялось.

Ноша, тяжелее всего звездного неба пала мне на плечи. Склонившись, ровно столетний старик, полумертвый, полуживой, я сделал первые неверные шаги прочь с площадки. Динамик ожил, звонкий голос задорно произнес: "А теперь представляем участников сегодняшнего извержения" - где-то там, на арене пировали нищие духом.

Внезапно его перекрыл надсадный скрежет. Я стремительно обернулся: геликоптер задел шпиль северной башки и теперь, шарахнувшись в сторону, ударился боком о соседний донжон. Его снова бросило вперед и влево, а затем, машина прекратила борьбу за жизнь столь же внезапно, как и начале ее. Не выдержав удара, рухнула наземь в нескольких сотнях метров к северу от замка.

Дальше провал. Не помню, как добрался до места крушения. Первое, что осознал: стою, задыхаясь, возле горы искореженного металла и пытаюсь забраться в нутро железной птицы. Двери заклинило, я сбил руки в кровь, кажется, камнем старался высадить иллюминатор, только потом сообразил, что брюхо геликоптера вспорото. Именно в этот момент до сознания стали долетать странные слова, помню, услышал, как некто, сродни господу богу, произнес: "празднование продолжается", только потом понял - глас принадлежал Неграшу. Вспомнилось некстати: у плакальщиков есть десять-двенадцать часов до того, как разум откажется возрождаться в уничтоженном теле. Современная медицина способна восстанавливать и приживать ткани, на несколько суток отделенные от тела, что говорить о жиже, та и через месяц легко сможет возродить полное подобие прежнего существа. О подобных опытах я читал и прежде. Вот только разум возрожденного навеки останется девственно чист.

Тут только спохватился и снова принялся искать Веру. Внутрь уже не заглядывал, бродил окрест, пока не услышал стон.

Она лежала рядом с Виктором, вот странность, его я узнал, а свою половинку нет, только когда нагнулся над трупом в дорогих одеждах, понял, кто лежит рядом с ним. Еще поразился тишине вокруг, даже птицы не стрекотали. Только вдали изредка грохотал голос в динамиках, но уже тише, куда тише, чем недавний глас бога. Казалось, сама природа Авроры не смела перечить проводимому празднику. Никто не кинулся на поиски выживших. Да и кто эти выжившие, так, отработанный материал. Всегда можно заменить новыми. Я еще раз убедился в этом.

Поднял Веру, прижал к себе. В себя она не приходила, лишь чуть слышно постанывала. Огляделся. А затем помчался прочь от места аварии, обратно к замку. Почему-то подумалось, ворота могут закрыться. Даже забыл, что они декоративные. Всю дорогу, пока бежал обратно, стараясь не отдыхать, или отдыхать, но пореже и поменьше, виделась перед глазами картина запертой цитадели, подле которой я окончательно потеряю Веру. Лишь когда ступил на пластик, стилизованный под дубовые доски настила, немного успокоился, позволил себя передохнуть подольше и, перехватив поудобнее бесценную ношу, решить, куда именно понесу любимую.

Уже когда добежал до господской половины, не мог найти вход, хотя ясно видел его, но почему-то искал другой, для черни, а через ворота войти не решался. Наконец, взял себя в руки, бросился к распахнутым настежь дверям. Неграши могли себе позволить не думать о ворах, выставив на всеобщее обозрение накопленные сокровища: да кто посмеет уворовать хоть копейку у бога?

Подвалы предстали все так же распахнутыми и по-прежнему пустыми: радоваться празднеству это и привилегия и долг всех имеющихся холопов. Замок обезлюдел, я встретил лишь механического слугу, вместо обычного проверявшего температуру жижи. На меня он не обратил внимания, но я все равно выждал, пока тот величественно удалится, поднимаясь по лестнице к новой цели. Затем, дрожа всем телом, положил Веру возле бассейна. Коснулся шеи, ища и не находя пульс. Новая мысль пронизала мозг - неужели все? Я вздрогнул всем телом. Вера без единого всплеска ушла в черноту, миг и моя половинка исчезла. Я замер, поняв, что произошло. Осознав непостижимое еще минуту назад - мне предстоит стать ее плакальщиком.

Несколько минут я бесцельно паниковал, бегая по комнатке возле чана с жижей, затем успокоился. Странное оцепенение нашло, даже не спокойствие. Всякая мысль в голове нежданно улеглась, я отчетливо осознал, что мне предстоит сделать. Пусть я и не имел понятия, как именно смогу провести вычитку, но самая необходимость заставила сперва придти в себя, а после сосредоточиться на главном. Я присел на краешек бассейна и несколько раз вздохнул и выдохнул, собираясь. А после начал с самого начала.

С момента нашего знакомства. Я припомнил, как впервые встретился с Верой, этот день я вряд ли когда забуду, мы в то время работали на соседних предприятиях, я на заводе, она в школе при нем, как мы встречались в обеденный перерыв и шли в корпуса, взявшись за руки. Денег ни на что не хватало, главным развлечением надолго стали прогулки по рекультивированным терриконам. Ну хоть сейчас она стала зарабатывать.

Я куснул губы, стал вспоминать, как гуляли в мой выходной, поглядывая на часы, чтоб не прозевать ее смену. Как ездили в первый совместный отпуск к озеру, недавно созданному на месте карьера. Как кормили чаек, тревожными криками оглашавшими пустынный пейзаж. Вера потратила все деньги на бинокль у пруда, возвращаясь, мы шли пешком до мотеля. По дороге она рассказывала что-то о себе, смутно сейчас вспоминаемое.

Вдруг я понял, что кроме этих