тогда Веру, с моего, конечно, согласия, обследуют при помощи жезла и курительных трав, овевают странными листьями, кажется, нездешними, и читают нараспев непонятные заклятия. Мне трудно сказать, есть ли в этом хоть какой-то прок, но Нике нравится, да и Вере тоже. Иногда они даже общаются, хотя что может такого сказать моя половинка? Лишь самое простое, а больше "да" и "нет".

Но мне этого хватает, даже более чем. Каюсь, не раз закрадывалась мысль, что не было бы счастья, ведь именно сейчас мы как никогда дружны и буквально растворены в этом удивительном прежде единстве. Ей нравится многое из того, чем занимаюсь я, она с упоением наблюдает за нехитрыми моими действиями: очисткой черепков и керамики, Вериными стараниями и она стала нам попадаться, настройкой сбоящих механизмов, способных расшифровывать загадочные туземные письмена или внесением всего найденного в архив, будучи правой рукой Крича, я и этим занимаюсь. Ссоры и свары ушли в прошлое. Нам больше незачем считать копейки и откладывать: заработок Веры за работу плакальщицы ей вернули, прибавив еще пару тысяч компенсации, а тут мы и вовсе на полном обеспечении, и ни в чем не нуждаемся.

Несколько раз Вера спрашивала меня о детях, но я не понял, всерьез говорит или шутя, иногда ее трудно разобрать. Как бы то ни было, она будет ждать моего решения. Теперь у нас повелось, что я старший в семье и все решаю за нас обоих. А она послушна, внимательна или беззаботна и неугомонна - по нашему общему настроению. Всегда желанна и благодушна. А стоит облачку омрачить ее взор, как я отвлекаю ее от тревожных думок - и Вера снова легка и воздушна. Никогда прежде она не была такой, неудивительно, что каждая минута, проведенная с ней, для меня на вес золота, из которого создана клетка нашего благословенного узилища.

Я понимаю, конечно, что Ждану может снова надоесть его старое увлечение, да и Ника когда-нибудь переменит внимание, увлекшись иным. Но я наслаждаюсь каждым днем, старательно не думая о грядущем, не даю отвлекаться на него и Вере. Пусть ее легкость и непосредственность остаются такими как можно дольше. Иногда мне думается и о другом - если все происходящее останется с нами надолго, может случиться, что Вера переживет меня, оставшись вечно юной красавицей, неспособной познать тяготы жизни. Но я всякий раз старательно отбрасываю эту мысль, как и другие, ей подобные. В нашем положении о завтрашнем дне лучше не думать, положившись на волю тех, для кого он не имеет никакого значения. Все равно мы полностью в их власти, а наши хозяева хотя бы сейчас пекутся о своих слугах.

Рассказы

Дмитрий Раскин

Музей антропологии

Корабль, как ему и полагалось, приземлился на космодроме мыса Канаверал. Джон Болтон был уверен в бортовой автоматике, хотел даже поспать немного перед посадкой - его ждет длинный, изнурительный день. Ну да, отчет перед руководством НАСА, пресс-конференции, интервью и прочее. Но это его волнение. Да что там! Дрожь. Он возвращается на Землю из таких глубин космоса, где время течет по-другому. Причем настолько, что на Земле прошла уже тысяча лет. И здесь, на Земле (ему надо привыкать, что "на Земле" для него теперь означает "здесь"), он понимает, изменилось всё. Он пойдет на могилу своей Кэти, на могилку Роя, сына, которому было пять, когда он, Джон Болтон, отправился в дальний, немыслимый ранее космос. Увидит могилы детей Роя, детей его детей... Что он почувствует? Почувствует ли что-нибудь вообще?! Пусть и знает сейчас, что он должен чувствовать и о чем думать. А что, если у них, на Земле, и нет уже никаких могил, а с умершими поступают каким-то другим способом?

Там, где он был, время, лишний раз подтверждая правоту Эйнштейна, текло настолько выгодным для него, Джона Болтона, темпом, но все равно съело большую часть его жизни, и теперь он на пороге старости. Если честно, уже перешел порог. Да, его вклад уникален. Столько полученных им сведений. Должно быть, радиограммы, все эти отчеты, что он отправлял на Землю, уже спровоцировали переворот в десятках отраслей человеческого знания, но он вдруг поймал себя на том, что не помнит, как пахнет воздух после дождя по весне.

Его не встретил никто. Только вокруг корабля засуетилась обычная обслуживающая космолеты автоматика.

Растерянный, сбитый с толку Болтон оставил за спиной космодром. Ходьба далась ему легко. Он даже не ожидал. Что же, уровень искусственной гравитации на его корабле был подобран правильно. Он подозвал такси. Машина была точно такая же, как и в его время. Надо же! Впрочем, зачем усложнять то, что и так совершенно и настолько рационально.

- В НАСА, - скомандовал Болтон.

- Назовите, пожалуйста, пункт назначения, - не поняло его такси.

- Пункт назначения: штаб-квартира НАСА, - Болтон сказал медленно и по слогам.

- Назовите, пожалуйста, пункт назначения, - повторило такси.

Вот же тупая электроника. Болтон хотел было назвать почтовый адрес, но не без ужаса обнаружил, что не помнит его. Решил произнести название не аббревиатурой, а полностью.

- Назовите, пожалуйста, пункт назначения, - не дослушало его такси.

- Вашингтон, главный офис НАСА - Болтон возмутился так, будто говорил с живым человеком.

- Назовите, пожалуйста точный адрес, включая номер дома, - такси говорило с ним монотонно, как с роботом.

Тогда попробуем так! Болтон включил свой планшет, быстро нашел картинку штаб-квартиры и приложил ее к дисплею машины.

- Заказ принят, - сказало такси и поднялось в воздух.

Из кабины казалось, что города, там внизу, всё такие же, не изменились. Не может быть! Если только у них (у землян, у людей) не победила какая-нибудь консервативная идеология и не произошел отказ от прогресса. Болтон всегда был уверен, что он не узнает Землю, будет в земном, да и просто в городском пейзаже чем-то вроде инопланетянина, а теперь ему так захотелось, чтобы была новизна, чтобы наткнуться именно на неузнаваемость этого мира.

Такси высадило его возле центрального входа. Здание штаб-квартиры всё такое же. Только нет логотипа НАСА. Странно. А то, что понастроено вокруг... оказалось слишком уж новым для него. Он не будет торопиться с выводами, попытается привыкнуть. Скорее всего, привыкнет. Но сделает ли всё это своим? В небе и на земле множество всякой непонятной для него аппаратуры. Ну, с этим-то он как раз, время придет, разберется.

-