Шокированный Клифтон что-то залопотал, а Тодд и Эмма принялись хохотать.

– А, понятно, – сказал портье. – Это шутка.

Эмма обошла стойку и пожала Тодду руку.

– Рада снова видеть тебя, Тодд. Как дела?

– Отлично, – сказал он, почему-то разочарованный этим рукопожатием. – Значит, ты теперь тут работаешь, да?

– Вообще-то, – сказала она, – я здесь хозяйка.

– Хозяйка? А что случилось с твоей бабушкой?

Эмма посерьезнела.

– Она скончалась в прошлом году.

– Извини.

– Все в порядке, – сказала Эмма. – А как ты? Как твоя семья?

– Папа умер. У него случился инфаркт через месяц после нашего последнего приезда.

– Мне очень жаль, – сказала Эмма. – Он всегда был добр ко мне.

– Да, – сказал Тодд. – Отец был классный. – Он проглотил комок в горле. – Клэр выросла, и теперь у нее мальчишки-близнецы.

– Да ты что! А ваша мама?

– Как всегда. Ей страшно нравится быть бабушкой, и она ждет не дождется, когда я женюсь.

Тодд почувствовал, что краснеет. Зачем он так сказал?

Если Эмма и заметила, то не подала виду.

– Наверное, в этом плюс сиротства, – сказала она. – Никто не толкает меня к алтарю. – Она посмотрела по сторонам. – Ты регистрируешься?

– Вообще-то я зашел узнать, не видели ли здесь моего пса. Он удрал от меня на стоянке внизу. Я шел за ним по следу и понял, что рядом гостиница, поэтому решил заглянуть и узнать, не пробегал ли он тут.

Эмма обернулась к Клифтону.

– Вы не спрашивали у персонала, видел ли кто-нибудь собаку мистера Дуайера…?

Она посмотрела на Тодда.

– Арчи, – сказал он.

Клифтон снял трубку.

– Сейчас позвоню горничным.

Эмма улыбнулась.

– Давай я отвезу тебя на стоянку, и ты заберешь свою машину. Возможно, он уже отыщется, когда мы вернемся.

Она зашла в кабинет и взяла ключи.

– Ты живешь поблизости? – спросила Эмма, когда они направились на стоянку.

– Нет, – сказал Тодд. – Я ехал к Клэр. Они живут рядом с Монте-Кристо.

Эмма посмотрела на него с испугом.

– Надеюсь, ты не собираешься ехать туда сегодня вечером. Я слышала, к северу на дорогах страшная гололедица.

Тодд покачал головой.

– Нет, мы хотели переночевать где-то здесь, а завтра попробовать снова. Хотя теперь я не понимаю, что мне делать.

– Оставайся у нас, – сказала Эмма. – За счет заведения.

Тодд обернулся и посмотрел на гостиницу.

– Я думал, вы не пускаете с животными.

– Арчи может остаться не в гостинице, а у меня, если ты найдешь его. Я живу в старом домике позади здания.

– Помню этот домик! – сказал Тодд. – Он был битком набит старым барахлом.

Эмма рассмеялась.

– Я его выбросила. Теперь он битком набит новым барахлом.

Эмма украдкой поглядывала на Тодда, когда они ехали к стоянке. Надо же, только что она думала о нем, и вот он тут собственной персоной. Конечно, он явился не для того, чтобы встретиться с ней, но она даже представить не могла, что увидит его снова – так у них все странно закончилось.

«Прошло тринадцать лет, – думала она. – Тринадцать долгих лет с их последней встречи. Столько всего случилось за это время».

В ту пору Эмма еще жила с матерью – переезжала с места на место, меняла школы по два-три раза в год, летом работала в гостинице у бабушки и пыталась собрать в кучу крупицы знаний, почерпнутые в классе, чтобы не остаться на второй год. В конце концов она окончила школу, поступила в колледж, пережила несколько неудачных романов, но внешне мало изменилась. А Тодд, напротив, казался совершенно другим человеком.

Тогда он был щуплым подростком в очках с толстыми стеклами, застенчивым мальчишкой, который из кожи вон лез, чтобы не посрамиться перед ней, когда они бродили по лесам, лазили по деревьям и прыгали через протоки. Теперь Тодд был на голову выше Эммы, без очков, и она могла поклясться, что у него есть мускулы под старой толстовкой. Наблюдая за ним краешком глаза, Эмма задавалась вопросом, вспоминал ли он о ней с такой же теплотой, как она о нем?

– Я все еще не могу поверить, что ты хозяйка гостиницы, – нарушил тишину Тодд.

– Бабушка время от времени намекала на это, но я никогда не думала, что она всерьез хочет оставить ее мне. Это словно выиграть в лотерею.

– Когда я увидел с тропинки «Спирит Инн», мне показалось, что я никуда не уезжал. Снаружи она такая же, как я запомнил.

– Кое-что поменялось, – сказала Эмма, – но ты прав. Здание почти не изменилось с тех пор, как ваша семья была здесь в последний раз.

Тодд смущенно кашлянул.

– Извини, что пропал тогда. После смерти папы все пошло наперекосяк. Он не захотел тратиться на страховку, а сбережений почти не было. Фактически я стал главой семьи.

– Проехали, – она взглянула на него. – Это было давно.

– Вообще-то я не сам так решил, – поспешно добавил Тодд. – Я хотел написать тебе, но мама не позволила.

Эмма усмехнулась. Она на всю жизнь усвоила от бабушки, что нельзя сваливать вину за свои дурные поступки на других.

– И как именно? Спрятала ручку и бумагу? – поинтересовалась Эмма.

Она выдала это автоматически, и сама удивилась тому, сколько желчи было в ее голосе.

– Нет, просто попросила меня не писать, – сказал он. – А что мне оставалось?

– Ну, я не знаю. Что обычно делает глава семьи?

Тодд помрачнел.

– Я же попросил прощения.

– Знаю, – Эмма смягчилась. – Просто, кажется, я расстроилась чуть больше, чем думала. Извинения приняты.

Несколько минут прошли в неловком молчании. Эмма сожалела, что набросилась на Тодда, но ведь и ей тогда жилось непросто. Неужели ему не приходило в голову, что им обоим было бы легче, будь у них возможность поделиться своими проблемами? Но кто она такая, чтобы критиковать, особенно сейчас, когда у него только что пропала собака?

Эмма стала оглядывать лес по обе стороны дороги.

– Кстати, как выглядит твой пес?

– Маленький, с жесткой белой шерсткой и бурым пятном на одном глазу, но сейчас, я думаю, он испачкался, бегая по лесу.

– А порода? – спросила Эмма.

– Да никакой. Обычная дворняжка.

Впереди по правую сторону был поворот к стоянке. Эмма въехала на парковку, и фары ее грузовика осветили единственную машину, которая там стояла, – старый джип «Чероки», залепленный грязью. Машине должно быть минимум лет пятнадцать, подумала она. Должно быть Тодд живет не так хорошо, как могло показаться.