— А-а-а-а!!! Помогите! Нет, нет! Я не хочу! — Вопил, разумеется, Будута. Его звонкий голос Олег узнавал уже без труда.

— Мудрый Аркаим! Смотри! — Это уже, кажется, подал голос Любовод. Наверное, указывал на нежданного гостя.

— Алла-ха, отрои, ха, хах. Отрои!

А у правителя отверженных, судя по всему, супротив стража имелись некие тайные слова!

Олег рванул из ножен саблю и ринулся вперед, забыв про усталость. Перемахнул гребень вытянутого холма, сбежал вниз, к костру, возле которого и находились все, кого он так долго искал. Мудрый Аркаим, сменивший свой халат на скромную серую рясу, но в шапочке с крупным кристаллом горного хрусталя на лбу, стоял на пути стража, вскинув руку, и читал заклинание. Заклинание действенное — монстр двигался все медленнее и медленнее, словно попал в вязкое желе. Будута выжидал на краю полянки, готовый к бегству, Любовод, положив ладонь на рукоять меча, стоял возле костра перед испуганной Урсулой.

— Привет, приятель, — оскалился на него Середин, скинул мешок и перебросил щит из-за спины в руку. — Не ожидал увидеть? Думал, продал — и все, с концами? Самоцветов тебе захотелось? За самоцветы продал, паскуда?!

Новгородец увернулся от удара сабли, отскочил:

— Как продал, кого?

— Меня продал! Бросил одного, чтобы рабыню Аркаиму сбагрить!

— Да ты… — Опять отскочил купец и, поняв, что и вправду рискует, выхватил оружие. — Не было…

— Не было? — Клинки, звякнув, скрестились. — Кто меня ждать у старого лагеря обещал? Кто? И где ты был? Лжец! Урсулу колдуну продал, меня предал, сбежал…

Олег сделал выпад, метясь Любоводу в живот, но тот ловко отвел удар мечом, попятился на пару шагов, положил клинок на изгиб локтя.

— Не вынуждай меня, друже… Мы ведь тебя честно дожидались. Ты сам отстал.

— Я отстал?!

Ведун снова ринулся вперед. Его выпад в голову купец отразил — но удар ребром щита чуть не переломил ему руку выше локтя, новгородец чудом успел отпрыгнуть, пошел по кругу, помахивая мечом и не давая противнику примериться для нового выпада.

— Ты отстал! Сзади шел, все видели. Еще подгонять пытался. А потом отстал куда-то. Мы ждали почти весь день. Но ты так и не пришел.

— Лжешь! — опять рванулся к нему Середин, но купец просто отбежал и заскользил вдоль края поляны, не давая прижать себя к кустарнику.

— Это ты обезумел тут совсем! Тебя все видели, все! Урсула, скажи!

— Видели, господин! тут же подтвердила не вольница. — Ты молчал все время. Но рукой махал, чтобы шли. А как рассвело, пропал куда-то. Я звала, искала… — Она вдруг всхлипнула носом. — И ничего… Пропал.

— Постой… — замер Олег. — Молчал, говоришь? А на рассвете растаял? — Он медленно развернулся к мудрому Аркаиму. — Ах ты, скотина… Значит, ты и им, и мне по мороку поставил, чтобы в стороны развести? Значит, это все твоя работа?

— Ты предал меня, чужеземец. — Правитель, уже заставивший медного стража замереть, с достоинством вскинул подбородок. — За это я решил тебя оставить…

Увидев сверкнувший на солнце клинок, мудрый Аркаим оборвал свою речь и, стремительно закружившись в излюбленном боевом танце, скользнул навстречу. Олег попытался достать его шеи саблей, но правитель присел — и в тот же миг от сильного удара когтей крайняя доска щита отлетела в сторону, с мясом вырванная из заклепок. Середин отступил, пошел вокруг колдуна, выискивая слабое место — но с таким успехом можно было бы пробивать защиту включенного вентилятора. Ведун попытался отсечь мелькающие белые кисти — правитель отдернул руки, резко вытянул, и теперь Середину пришлось отскакивать, спасая и без того опасно покалеченный щит. И тем не менее несколько белых щепок закружились в воздухе, опускаясь на вялую траву.

— Голова не кружится? — Олег попробовал рубануть кончиком клинка развевающийся рукав. Он еще помнил, как подобное прикосновение вырывало оружие из рук, а потому сжал рукоять как можно сильнее. То ли благодаря этому, то ли нынешнее одеяние Аркаима не обладало боевыми свойствами халата, но клинок остался в руках, а на одном из рукавов появился надрез в ладонь шириной.

— Прощай, чужеземец! — И мудрый Аркаим ринулся на него с решимостью торнадо. Вихрь из мелькающих на разной высоте рукавов, когтей, зловеще шелестящего подола заставил Олега попятиться.

Стук! Стук! Стук! — посыпались на щит удары, превращающие его в щепки со скоростью циркулярной пилы. Конечности правителя и его одежда слились в единое серое марево, и Олег понял, что, если он немедленно что-то не предпримет, вслед за щитом вихрь разнесет в клочья и его самого — и сделал то, чего от него совсем не ждали. Ринулся навстречу.

Щит погрузился в самое марево, тут же смялся и от страшного удара отлетел па несколько шагов. Но руки Аркаима оказались откинуты в противоположную сторону, вращение на миг остановилось, и этой доли секунды Олегу хватило, чтобы резким ударом эфеса в подбородок сбить врага с ног — рубить со столь близкого расстояния он не мог. Мудрый Аркаим по инерции еще дважды перекатился с боку на бок, попытался встать — и ощутил на горле холод отточенной стали:

— И ты прощай, правитель.

— Не-ет!!! — От костра в несколько больших прыжков примчался Любовод и повис на ведуне, обхватив его за плечи. — Нет, не убивай! Он нам судно даст! И самоцветов три сундука насыплет!

— Это за Урсулу, да? За Урсулу?

— Нет, не за нее! Не трогал ее никто! Она твоя рабыня, и без твоего ведома я ее никому тронуть не позволю!

— Ты смог меня победить, — поднявшись на ноги, начал отряхиваться мудрый Аркаим. — Это великий подвиг для смертного. Пожалуй, за такое я мог бы тебя и помиловать.

— Что?! — возмутился Середин, пытаясь вырваться из прочных объятий друга. — Да я тебя уже три раза победил! Дважды во дворце и один раз здесь!

— Ну первый раз это была случайность…

— Ничего себе случайность — топором по голове! Случайность — это то, что ты жив остался!

— А во второй раз и вовсе не ты, а мертвецы меня толпой задавили.

— Но это я догадался послать их на тебя! Я, а не ты!

— Ну хорошо, смертный, — поджал губы мудрый Аркаим. — Ты был неплох. Я прощаю тебя.

— Интересно, за что?

— Ты предал меня, чужеземец.

— Я тебе, что, холоп, чтобы предать?

— Ты забываешь, чужеземец, что по моей воле смолевники спасли твою никчемную жизнь, вынули из петли, привезли во дворец. По моей воле тебя исцелили, выкормили…

— И послали на убой, — добавил Олег. — Я сейчас заплачу. Тебе рассказать, мудрый Аркаим, как на самом деле все было? Ты вдруг узнал, что бог Итшахр проснулся. Почувствовал, услышал. И понял, что начинает сбываться пророчество о появлении двух чужаков, что перевернут ваши страны разрушат древний ваш уговор с богами и вернут Итшахру былое могущество. Чужаков у вас появляется мало, и когда кумаи увидели с небес, что сотники Раджафа захватили чужеземцев и намерены их казнить, ты понял, что это мы и есть. Те, о ком сказано в пророчестве. С нашей смертью все твои надежды рушились, а потому ты послал своих черносотенцев, спас нас от казни, привез во дворец и носился с нами, как с писаной торбой. А для проверки пророчества — истинные мы посланцы или нет — дал мне армию и кинул воевать против брата. И ради тебя, мудрый Аркаим, в благодарность за гостеприимство, я, живота своего не жалея, половину Каима на уши поставил и до самой столицы дошел. Так что нет у меня перед тобой долгов. Все, что мог, я для тебя сделал.