— Но потом ты привел врагов в мой дом! Ты предал меня!

— Я тебе в верности не клялся! Я пришел, чтобы спасти свою рабыню, которую ты мог убить, принести в жертву.

— Но не убил же! И я все равно спас тебя от петли.

— Ты сделал это ради собственной корысти.

— Какая разница? — пожал плечами правитель. — Но я все равно тебя спас. А ты меня предал. Разве твоя жизнь не стоила того, чтобы ты не стал приводить врагов к моему порогу?

— Коли на то пошло, мудрый Аркаим, то и у тебя есть передо мной долг, который ты не потрудился покрыть. Ведь это я принес первую жертву и разбудил бога Итшахра. Разве такой подарок не стоил спасения от петли? Любовод, да перестань же на мне висеть! В тебе весу, как в лошади, а я не деревянный.

— Да, теперь я это знаю. — Правитель перевел взгляд на рабыню с разноцветными глазами. — Ты продашь мне ее?

— Нет.

— Я дам тебе за нее тысячу самых красивых девушек Каима!

— Ты пока еще не его правитель, мудрый Аркаим.

— Это пока, — улыбнулся колдун. — Твой друг обещал помочь мне захватить столицу моего брата, вероломного Раджафа.

— И ты, я уверен, нам поможешь, — тут же подтвердил его слова купец. — Ведь за эту помощь мудрый Аркаим обещал насыпать нам три сундука самоцветов и дать судно с командой для возвращения домой!

— Любовод, а ты случ…

Купец, не дав ему договорить, качнулся вперед и в самое ухо коротко шепнул:

— Ксандр.

Олег так и застыл с раскрытым ртом. Он, конечно, помнил, что в Каиме в качестве заложника остался кормчий и что того не мешало бы освободить. Значит, каким-то образом туда нужно проникнуть. То, что здешний правитель намерен захватить столицу — это невероятное везение. Но то, что Любовод, купеческая душа, ухитрился вместо выражения радости срубить за нужное им всем нападение лишних три сундука и корабль с командой… Тут можно только молчать.

— Так ты поможешь мне в этом, чужеземец? — поинтересовался мудрый Аркаим.

— Тогда и мне сундук самоцветов, — выдохнул Середин.

— Ты же воин, ведун Олег, — удивился правитель. — Зачем тебе сокровища? Ты получишь славу!

— Славу на хлеб не намажешь, мудрый Аркаим, и шубы из нее не сошьешь.

— Разве дело воину думать о таких пустяках? Дело воина — сражаться. О прочем должен заботиться его повелитель.

— Да, мудрый Аркаим, — согласно кивнул Олег. — Мне уже не раз намекали, что быть свободным — не самое выгодное положение.

— И они были правы, чужеземец, — улыбнулся правитель. — Пожалуй, я обдумал твои слова. Ты разбудил бога Итшахра, ты сражался на мое благо, ты победил меня в честном и почти честном поединках, ты принес нам весть о будущем и привез в наши владения девушку с синим и зеленым глазами. Ты был спасен мною от смерти и исцелен, ты предал меня. Пожалуй, я не могу сказать точно, принес ты больше добра или вреда, чужеземец. Посему я готов забыть то, что случалось до сего дня. У меня более нет вражды к тебе, я готов вновь принять тебя на службу и награждать в согласии с деяниями твоими и щедростью, достойной законного правителя Каима.

— Только не говори, что в знак примирения мы должны пожать руки, мудрый Аркаим, — попросил Середин. — Глядя на свой щит, я подозреваю, что тот, кто ощутит твое рукопожатие, рискует лишиться всего предплечья.

— Пожимать руки? — не понял правитель. — Зачем? Будет достаточно, если ты поклянешься не изменять делу народа каимского, свободе и справедливости.

— Ты опять говоришь о свободе и справедливости, мудрый Аркаим, — вздохнул Олег. — Но при этом предпочитаешь воинов-зомби и служишь богу мертвых.

— Ну да, — пожал плечами правитель. — Я пользуюсь силой мертвых. А ты думаешь, кто-то поступает иначе? Или этот медный страж ходил, напитываясь светом Хорса?[1]Он точно так же пожирал силу мертвых, которую вложил в него вероломный Раджаф, как и твоя армия! Что поделать, коли мы все живем за счет силы, отдаваемой мертвыми. Мы пожираем плоть убитых животных и мертвых растений, мы сжигаем мертвые деревья, мы посылаем в бой армии мертвецов и вкладываем силы умерших предков в движения медных стражей и каменных строителей. Кто бы смог выстроить наши великолепные дворцы, вырыть бездонные колодцы, добывать руду и передвигать горы, если бы мы не научились управлять силой, запасенной за время жизни тысячами мертвецов? Да, я знаю, мы потребляем их силу намного быстрее, нежели в мир мертвых уходят новые поколения, и иногда мне страшно подумать о том дне, когда кладбища и могильники опустеют и нам нечем будет напитать силы могучих воинов и сдвинуть валы мощнейших механизмов. Не знаю, что случится с миром в эти тяжкие годы и как смогут выжить народы, оставшись наедине со стихиями и капризами богов. Но сейчас мы вершим слишком важное дело, чтобы экономить силы и души. Настает время пересмотреть наш уговор с богами. Время сделать людей равными богам!

— А что думает об этом равенстве бог Итшахр?

— Среди богов, как и среди людей, есть разные характеры, чужеземец, — покачал головой правитель. — Ты общался когда-нибудь с мудрецами, ведун Олег? Тогда ты знаешь, что между ними есть те, кто смотрит на простых смертных свысока и с презрением отметает попытки учеников подняться до своего уровня, считает себя великим и непревзойденным и готов бороться за то, чтобы оставаться таким и впредь. А есть те, кто с радостью делится своей мудростью и силой, стремится каждого дотянуть до себя и даже подталкивает выше. Таков и бог Итшахр. Он искренне желает, чтобы все мы, люди и боги, стали равными. И посему я желаю спросить тебя, чужеземец. Ты уже приносил клятву верности нашему богу. Готов ли ты и впредь служить ему, служить мне и делу нового уговора с богами?

— Все это слишком возвышенно для простого смертного, мудрый Аркаим, — повел бровями Олег. — Мне проще говорить о чем-нибудь более приземленном. Например, о том, что столицу Раджафа действительно нужно… освободить. И я готов в этом помогать.

— Ты не захотел давать клятвы, — перевел его уловку в слова правитель отверженных. — Хорошо, пусть будет так. Начнем с того, что выкинем Раджафа из нашей древней столицы.

— А кулеш-то совсем дозрел, бояре, — внезапно встрял в их разговор Будута. — Коли страж медный боле на нас не кинется, то и поснедать не грех.

— Страж… — перевел взгляд на медного истукана Олег. — Что ты сделал с ним, мудрый Аркаим?

— Забрал его силу, чужеземец, — развел руками правитель. — Мой брат силен в зеркалах и интригах, я сильнее в знании мертвых, в птицах, в милости Итшахра. Я забрал из истукана силу мертвых, и теперь он будет стоять здесь много лет, пока не накопит новую силу из умирающих трав, земных козявок, птиц. Либо пока кто-либо не принесет перед ним кровавую жертву, напоив его силой умирающего человека. Поначалу брат пытался воевать со мной этими стражами. Отливал, творил заклятия, насыщал смертью… Но после того, как мои мастера переплавили четырех монстров на подсвечники, он оставил эту мысль. В этом ремесле Раджаф слабее, много слабее…