Он ощупывает меня.

Обнюхивает.

Словно пытается убедиться, что в его руках находится действительно его избранная, а не кто-то посторонний. И шепчет моё имя:

— Ри… Ри… Ри…

Эти ни на миг не прекращающиеся касания, эти ощущения, когда он втягивает носом аромат моей кожи, его голос — слишком, слишком назойливы, не дают забыться.

Физический якорь, в то время как меня давно научили пользоваться более совершенным и достойным якорем ментальным.

Всё должно быть не так. А пальцы скользят по щеке.

Вдруг понимаю, что Элор не отстанет.

Это, словно выплеснутое в лицо ведро ледяной воды, заставляет вздрогнуть и открыть глаза.

Собраться.

Отделить себя от чужих воспоминаний.

Сконцентрировать их.

Подчинить.

И зрение проясняется.

Всё так же тускло горит под потолком магическая сфера, едва заметно поблескивают вышивки и отделка на наших развешанных вокруг нарядах. Элор целует меня, поглаживает, принюхивается.

Судорожно вздохнув, я придвигаюсь к нему, потеплевшая ладонь соскальзывает на мою покрытую чешуйками спину.

Все полученные от вампиров воспоминания загнаны в глубину сознания, как и страх перед кровью. Запечатаны. Я могу снова нырнуть в них, но от этой мысли внутренности сжимаются от холода.

Элор выпускает свои крылья. Их тень закрывает нас от света магической сферы. Прикосновения и ощущение дыхания на моей коже не дают думать ни о чём другом.

* * *

Элор неровно посапывает рядом. Подрагивающее золотое крыло и мех покрывала прячут меня от ночной прохлады. Кожа ещё помнит бесконечные казалось бы прикосновения. Наверное, ими Элор успокаивал не только меня, но и себя. Или напоминал себе, что делал всё ради избранной, ради своей драконессы.

Внутри ужасающе пусто.

А ещё… теперь, отстранившись от эмоций, я понимаю, что дело не закончено. Чувства помешали мне действовать так, как должно. Я поддалась им и поэтому как менталист была неэффективна.

Провалилась.

Я сосредоточилась на убийстве моей семьи. А если бы я действовала, как должно, в первую очередь я бы выяснила, что Неспящие задумали, какую участь нам уготовили. И почему они исчезли из Киндеона. Куда отправились.

Вот что я должна была узнать в первую очередь.

И ещё — ещё я хочу расправиться со всеми Неспящими. Уничтожить их до последнего. Вытравить эту заразу из всех миров.

Растоптать их.

Унизить.

Развеять страх перед ними.

Тёплое крыло на мне снова дрожит. Чуть поворачиваю голову: Элор хмурится во сне, и тёмный мех упруго изгибается на его щеке, трепещет под сбивчивым дыханием.

Элору жестокость неприятна. Я это знаю. И так же знаю, что он не согласится вывешивать трупы Неспящих над воротами дворца, чтобы не провоцировать их на стремительный ответный удар.

Я же, наоборот, желаю, чтобы они ответили как можно быстрее.

Чтобы они не посмели отступить и затаиться.

Не оттягивали свою месть на неизвестное время.

Мне нужна схватка с ними.

Прикрыв глаза, обращаюсь к силам телекинеза. Плавно-плавно приподнимаю золотое крыло. Это напоминает уроки, когда надо было поднимать тяжёлые предметы с равномерной скоростью. Кто бы знал, что этот навык пригодится мне убирать с себя крыло моего избранного?

Змеёй выскользнув из тёплых меховых объятий покрывала, я поднимаюсь.

Элор нервно подёргивается во сне.

Беззвучно снимаю вешалку с брючным костюмом.

Медленно опущенное на покрывало крыло Элора дёргается. Я замираю. Сердце гулко стучит… Но Элор спит, лишь его пальцы крепко сжимают мех.

С трудом отведя взгляд от этого многообещающего зрелища, выскальзываю из гардеробной. В спальне плавно светлеет.

Жаждущий и Многоликая кольцом лежат на кровати. Свет отражается на серебряных заклёпках. Одеваясь, я пытаюсь припомнить, как они там оказались. Элор вроде бы раздевал меня только в ванной… Они сами на мягкое место переползли, что ли?

Впрочем, неважно. Быстро облачившись в чёрный с серебром костюм, набрасываю оружие на талию. Многоликая покладисто щёлкает замком и уютно устраивается на бёдрах.

Жаждущий молчит. То ли она ему не даёт высказаться, то ли он до сих пор в обиде на то, что я, «ящерица неблагодарная», с Элором «веселилась без него», а ведь он столько для меня сделал и так ко мне спешил.

Сейчас не время ссориться с оружием, но у меня нет моральных сил на увещевания и споры. Кажется, сейчас я не способна воспринимать что-то, кроме сосущей пустоты внутри. Словно эта пустота поглощает чувства, устремления, здравый смысл. Всё, кроме стремления уничтожать Неспящих. Разрывать их когтями, заливаться их мерзкой кровью.

И вроде надо укорять себя за то, что поддаюсь эмоциям, но именно эмоций в привычной их форме я сейчас не ощущаю. Их будто нет. Только твёрдая уверенность: я должна уничтожить Неспящих.

Телепортироваться не решаюсь, чтобы не разбудить Элора: он мог заставить защитные чары сообщать обо всех перемещениях по территории.

Дворец тих, свет восходящего солнца нежно подкрашивает коридоры лиловым. В это раннее время здесь должно быть спокойно, но ментальное поле растревожено. Уверена, сейчас не спят не только вызванные на дежурство взамен усыплённых стражники, не только готовящиеся к пробуждению жителей слуги, но и сами многочисленные обитатели дворца.

Наверняка информация о нападении уже обмусоливается, вызывая у людей вполне разумные опасения за жизнь.

Стражники стоят неподвижно, словно памятники. Но они живые, в них трепещут эмоции, их неподвижные взгляды цепляют меня, когда прохожу мимо.

Я быстро добираюсь до ближайшей ловушки с трупом.

Останавливаюсь над вампиром.

Бледный, с чуть островатыми скулами. Он убивал в моём доме слуг. Я помню. Всё помню.

Тогда он победителем явился в мой дом. Теперь он мёртв. А я до сих пор жива. И ему предстоит украсить собой ворота моего нового дворца.

Или ограничиться только головой? Установить колья, насадить на них головы — как предупреждение. И вызов. Ну и доказательство, что мы головы если и откусываем, то не едим.

Сжимаю рукоять Жаждущего — прохладная, что отражает его недовольство. Опускаюсь на колено и смотрю на шею Неспящего.

Его бледная перепуганная физиономия станет хорошим украшением. Будет висеть над воротами. Облепленная мухами. Предупреждение всем, кто подумывает причинить мне вред.

Представляю, как взбесятся Неспящие. Такой плевок в их сторону, такое показное презрение к их непобедимости и неуловимости…