обнял отца и благосклонно потрепал меня по плечу. — И ты здравствуй, Эней! А что это у тебя такое?

— Доспех из ткани сделал, дядя, — ответил я, невольно сжав зубы.

Вдруг он смеяться начнет. Нет, не стал. Только осмотрел внимательно, ковырнул обкусанным ногтем и хмыкнул недоверчиво. У него самого громоздкий колокол, собранный из бронзовых колец. Он его с ахейца снял, которого своей рукой убил. Хорошая штука, их сейчас не делают, уж очень дорого. Хрен его пробьешь, и мест уязвимых в нем почти нет. Лишь лицо и узкая полоска между верхнем краем поножи и юбкой доступны для удара, только туда еще попасть надо. Такого воина камнями завалить нужно, чтобы он под этой кучей от голода помер. У нас на все царство от силы десяток воинов в доспехе воюет. Правда, у остальных — чешуйчатый панцирь, закрывающий торс и бедра, и шлемы из кабаньих клыков и бронзы. У кого из клыков шлем — тому почета больше. У нас его делают только те, кто сам тех кабанов на копье взял. А это, на минуточку, больше тридцати голов добыть нужно. Кто стоял с копьем против озверевшего секача, тот знает, каково оно. Я вот стоял уже, оказывается. Так себе ощущения. Пьянящий восторг от схватки приходит позже, когда кабана разделали и запекли на огне.

— Мой отряд собрался уже, — сказал Акоэтес, — и я выдал парням колесницы и коней. Воинов из дальних селений нет пока. Если не успеют, придется в городе запереться.

— Давай колесницы оставим снаружи, дядя, — сказал я. — Мы покружим рядом, иначе они разорят поля. Пощекочем их и вернемся.

Два умудренных жизнью мужа переглянулись растерянно, а потом дядя сказал.

— Парень дело говорит, Анхис. Толковый он у тебя. Нас обложат в городе, а сами сожнут наш ячмень. Там зерно наливается уже.

— Они за ним и пришли, — зло сплюнул отец.

— Вижу паруса! — заорал часовой на воротной башне. — Сюда идут!

1 Описаны случаи, когда в 19 веке русские военные корабли задерживали в Черном море турок-работорговцев, что везли черкешенок на продажу в Стамбул. Анапа и Туапсе — вот два главных рынка по продаже живого товара. Туда везли не только пленниц, но и дочерей бедняков, которых выращивали на продажу с самого рождения. Матери учили их петь, танцевать и любить. А потом девушки ехали в Стамбул, сияющую всеми огнями столицу мира, чтобы зажить, наконец, сытой и богатой жизнью. Им, рожденным в нищих саклях, такая жизнь могла только присниться. Потому-то именно черкешенки, которых везли на продажу, давали самый ожесточенный отпор русским морякам. Они требовали, чтобы эти замечательные работорговцы везли их прямо к мечте. Но господа русские офицеры не понимали, что происходит, и милосердно выдавали спасенных рабынь замуж за солдат. Дело доходило до того, что несчастные после свадьбы со скал бросались. Неверный, да еще и бедняк. Хуже смерти был для них такой позор.

2 Парис, который носил второе имя Александр, согласно Илиаде, был сыном Приама и Гекубы. Но, согласно той же Илиаде, Приам имел 50 сыновей и 50 дочерей, и из них 19 сыновей родила Гекуба. При всем уважении к Гомеру, Приам был обычным восточным владыкой, который имел гарем, а не эллином образца 8–9 века, которым его пытались представить. Скорее всего, Парис родился от наложницы, поэтому и пас стада. Например, Местор, еще один сын Приама и рабыни, описанный в Илиаде, именно этим и занимался на постоянной основе.

Глава 5

Шесть кораблей — это три сотни воинов с лишним. Большой отряд. Когда хотят прибрежные деревни пограбить, идут на одном-двух. Эти шли целенаправленно на нас. Кстати, а за что нам честь такая? Надо будет языка взять и допросить. Интересно, а как тут полевые допросы проводятся? Люд здесь предельно незамутненный и конкретный, а жизнь человеческая не стоит и вовсе ничего, за исключением тех случаев, когда за нее можно взять виру. Господа наши хетты из законов своих смертную казнь исключили полностью, заменив все преступления денежными штрафами. Они скрупулезно зафиксировали все, что только можно, оценив каждый проступок. Например, если свободного мужа за нос укусить, то сорок сиклей серебра заплатить придется. Интересно, в каком бреду и у кого может появиться желание кусать за нос свободных мужей? Мне вот, пока я про тот закон не услышал, и не хотелось почему-то. А как только узнал про эту возможность, даже скулы свело. Просто мечтаю проверить, что это за утонченное удовольствие такое, за которое гору серебра отсыпать придется.

Да, вот и они! Шесть хищных силуэтов появились в рассветной дымке. Теперь их видно не только с башни, но и с берега. Это не торговцы. Точнее, нет… Они могут торговать, но такие корабли приспособлены для перевозки большого количества людей. Обычная купеческая лохань длиной около тридцати локтей, здесь же не меньше сорока. Лошадей на палубах нет, и это здорово. Пехота одна едет, но зато ее много. У каждого корабля шестнадцать пар весел, а это значит, что там плывет человек пятьдесят. Их будет почти вдвое больше, чем нас, и это плохой расклад, хоть мы в крепости. И вроде защита есть, да только вот не высидим мы там, когда они наш урожай убирать начнут, непременно выйдем.

— Вперед! — поднял руку отец, и колесницы пошли из городских ворот одна за другой.

Он все сделал правильно, сколько лет воюет. Данайцы не видели нас, ведь колесницы выехали из восточных ворот, которые обращены в сторону суши, и спрятались за холмом. Мы с отцом полезли на вершину. Мы увидим оттуда, когда напасть. Это наука очень тонкая: враги должны сойти на берег и начать вытаскивать корабли. Это самый удачный момент, когда одна половина, без оружия, будет тянуть канаты, а вторая — искать подходящее дерево для обустройства лагеря. Мы нападем именно в этот момент, ведь они побоятся бросить корабли. У нас здесь не озеро, течение унесет их в открытое море. Тут не знают якорей, их заменяют камни на веревке, но, когда приходят надолго, то копают длинные канавы, по которым затаскивают на берег суда, а потом подпирают бревнами со всех сторон. Без этого их может унести сильная волна.

Наша бухта пуста. Те три кораблика, которые принадлежат царю и дарданским торговцам, угнали подальше, а своего военного флота у нас нет. Да и откуда бы ему взяться, интересно? Широкие спины