четырёх анклавов был Риочикито, поскольку Риочикито представлял собой любопытный феномен напластования нескольких слоёв населения – партизаны и их семьи, изгнанные из Толимы и Сумапаса, которые расположились на территории старой индейской резервации, резервации Араухо, но это было ещё до эпохи “виоленсииˮ. Вскоре руководство партизан сумело возглавить местные крестьянские массы, и в итоге произошло своего рода естественное смешение, получилось по своему составу индейско-метисо-партизанское движение. В Риочикито в то время имел место серьёзный конфликт между землевладельцами Кауки, некоторыми влиятельными кругами Попойяна и индейцами зоны Сильвии, Инсы и Бельаркасара с коммунистами, которые осели на части земель Риочикито.

Но, с другой стороны, в Риочикито стала развиваться аграрная система, представляющая большой интерес с точки зрения социологии, которая, по существу, являлась практической реализацией марксистской концепции ликвидации частной собственности. Она была очень схожа с древней индейской общинной системой землепользования, особенно как она представлена у кечуа. Суть её заключалась в том, что земля распределялась не на основе права собственности, принадлежащей производственной единице, каковой являлась семья. И потому, когда партизаны предлагали индейской коммуне принцип общественной собственности, это находило у нее полное понимание.

То есть в рамки коммунистической идеи об отсутствии частной собственности вполне укладывался индейский принцип коллективной собственности, и потому производственный коллектив получал столько земли, сколько мог обработать. И потому на этой почве не было никаких внутренних столкновений. Была полная ассимиляция. Партизану была необходима поддержка населения, и потому он никого не трогал, не угнетал и не убивал. А индеец, который уже давно привык к тому, что центральная власть – это нечто далёкое и абстрактное, что губернатор, который, разумеется, не был и не мог быть индейцем, всегда властвует при помощи грубой силы, охотно согласился на изменение существующего порядка вещей, полагая, что новая форма власти сможет защитить его от тех, кто в прошлом неоднократно применял против него насилие. И потому Сиро Трухильо был в глазах индейцев борцом против всего того, что оскорбляло и унижало их в недавнем прошлом. И потому насилие в этом регионе было суровым, бóльшим, чем то, что было на ранее покинутых партизанами землях Уилы и Кауки, бóльшим, чем при простой междоусобице…»[9].

Что представлял собой социальный эксперимент в Риочикито? В этом смысле очень показательно свидетельство одного из членов ЦК Компартии Колумбии после одного из посещений данного региона: «Всё же чувствовалось отчуждение между аграрным движением и индейцами. Конечно, там было несколько индейских общин, которые участвовали в аграрном движении, это были самые бедные общины, хотя, вообще-то, все индейцы жили в условиях крайней нищеты. И потому с остальными индейцами им удавалось торговать кое-какими вещами, кукурузной водкой, например. Но хороших отношений с индейцами всё же не было. К ним всегда существовало определённое недоверие. Я всегда замечал у Мануэля и Сиро, – у Мануэля, кстати сказать, в большей степени, чем у Сиро, да, впрочем, и у всех других руководителей движения – большое недоверие к индейцам. У Маруланды это недоверие было вполне естественным, поскольку оно основывалось на опыте отношения с индейцами Маркеталии. Местные руководители убеждали меня в том, что индеец так же верно и безропотно служит правительству, как мачете, палка или любое другое орудие труда служит своему хозяину, что это народ очень ненадёжный. В Риочикито было несколько индейцев, которые сотрудничали с партизанским движением, они не были враждебно настроены к нему, не доносили на партизан армии, но, правда, и не больше, они не участвовали в движении самозащиты. Нигде там я не видел тесного сотрудничества между крестьянами и индейцами. В Риочикито я не видел этого никогда, в Эль Пато – тоже.

Это была зона, где большое развитие получило движение самообороны, и это была зона, где люди жили относительно спокойно. Например, во время тех трёх дней, когда мы встречались с местным руководством, состоялось открытое собрание, куда пригласили всех окрестных жителей, собралось очень много народу и, среди прочего, была устроена коллективная свадьба. По этому случаю сочеталось браком сразу семь или восемь пар. Вся церемония проходила в присутствии Сиро. Он руководил всем этим действом, точнее он был посажённым отцом. Все пары хотели, чтобы Сиро был их посажённым отцом. Церемония проходила в своего рода доме культуры, как здесь говорили, это был большой навес, и среди потоков воды, потому что в это время в Риочикито довольно часто идут дожди. Тут же быстро соорудили столы, скамьи и пр. Народ расселся, пары посадили впереди, а на возвышении расположились Сиро, два представителя Центрального комитета и остальное руководство данного региона. Церемония получилась очень красивой, Сиро говорил очень хорошо, очень образно. Он произнёс нечто вроде речи, обращённой к тем, кто решил сегодня сочетаться браком, говоря им о важности события, которое происходит сейчас в их жизни, и удачно увязал это с тем, чем партизаны занимаются в этой зоне, с борьбой за мир, что именно это и позволяет молодым людям создавать здесь семьи. Он сказал:

“Я надеюсь, что дети, которые у вас будут, станут вашими продолжателями в деле организации народа в этом регионе; от имени нашего движения я желаю вам большого счастьяˮ. Люди засмеялись, когда Сиро сказал, обращаясь к будущим супругам, что они должны хранить верность друг другу и не шататься где попало, ища на свою голову приключений. У него всегда имелась наготове шутка, в этом отношении он очень походил на Ричарда. И этим он несколько отличался от Мануэля, хотя и Мануэль любит шутку. И чтобы пары уже окончательно прониклись всей важностью происходящего события, Сиро громко произнёс их имена, затем спросил каждую из девушек, согласна ли она взять себе в мужья своего избранника, все девушки сказали “даˮ, тогда Сиро таким же образом спросил всех юношей относительно их избранниц, и они тоже ответили “даˮ. Всё это несколько напоминало католический обряд, только без религиозных вещей. А потом был поднят тост за революцию, за будущее, за перемены в стране…»[10].

Хакобо вспоминает, что они провели в Риочикито несколько месяцев, отдыхая после рейда на Инсу. «Нам удалось провести одну очень удачную акцию по мобилизации масс для предотвращения военной операции армии против этого региона. Из разных источников, а один из них был у нас даже в самом штабе армии, кстати, как и в случае с операцией против Маркеталии, мы узнали о том, что военная операция уже почти готова, поскольку армейская разведка довольно быстро обнаружила присутствие маркетальских партизан в Риочикито, и военные сразу же приступили к подготовке операции. И вот тут мы провели одну