Смолкли двигатели. Пилот раскрыл рот и задышал часто-часто, как собака на солнцепеке. Он был похож на только что откачанного утопленника. Эрвин подмигнул ему, отстегнулся и полез в грузовой отсек.

Там стонали и ругались. Масштабы бедствия примерно соответствовали ожиданиям. Чего и ждать, когда в ограниченном пространстве катаются люди и незакрепленные бруски золота… В стенах и даже на потолке появились глубокие вмятины. Тот самый детина, что вожделел женщину, теперь баюкал сломанную руку. Ссадины и ушибы разной тяжести получили все. Один мычал и держался обеими руками за голову, получив, судя по всему, сотрясение мозга. Двоим совсем не повезло: раненный при набеге на Рупертвилль, сломал себе шею, так и не проснувшись, и еще один труп с раздробленным черепом наглядно показывал, что бывает, когда тяжеленный золотой брусок превращается в таран. Каин щупал свои ссадины и был очень зол. Но прежде Эрвин взглянул на Кристи.

Она была жива, хоть и помята не меньше других. Как устроилась в уголке, так там и сидела, прижав пальцы к вискам. То, что надо. Но пусть посидит еще…

– Порядок, – сказал Эрвин Каину. – Успели.

– Порядок? – Каин бешено выругался. – За такой порядок кишки выпускают. Эй, взять его!

В одно мгновение Эрвин был схвачен и согнут в бараний рог с завернутыми за спину руками. Он и не пытался сопротивляться.

– Выслушай, Каин. Мне жаль твоих людей, но тут уж ничего не поделаешь. За стихию я не ответчик. Зато здесь нас вряд ли отыщут. Потом – Сковородка… Это хороший план, ты ведь знаешь. Но даже если ты отказался от него, все равно лучшего места отсидеться, чем Гнилая мель, не придумаешь. Скоро начнется ураган, но здесь все равно безопаснее, чем на материке…

Каин приблизился.

– Ударь меня, если хочешь, – продолжал Эрвин. – Назначь виновным, избей, преврати в фарш и выброси в топь. Отведи душу. Только это уже ничего не изменит. Удач без потерь не бывает. Смотри в будущее, твоя главная удача там. Не здесь. Я знаю это не хуже тебя, потому что я на твоей стороне, и еще потому, что мне тоже нужна удача…

Кричи, схваченный, извивайся, имитируй истерику – и как минимум одного короткого удара под дых было бы не миновать. Но спокойный тон порой отрезвляет даже таких, как Каин. Тот только подышал над Эрвином. Качнул головой, оскалился.

– Складно поешь, умник. Удачу сулишь. Убитых ты тоже мне вернешь? Нет? Ладно, потом с тобой поговорим… Отпустите его.

Отпустили. Кто-то все же пнул Эрвина сзади – чепуха, не стоящая внимания. Сделав Каину знак подождать, Эрвин, шагая через ноги и золотые бруски, направился к Кристи, присел рядом на корточки, прижался лбом к ее лбу. Терпение, девочка, только терпение! Ты сможешь, ты должна. Молчи, молчи…

Он шептал о терпении и гладил ее руки. Кристи хотела что-то сказать, и Эрвин, почувствовав это, поспешно встал. Не время для бесед. «Летающий вагон» содрогнулся под ударом очередного шквала.

– Придется поскучать, – сказал Эрвин Каину. – Выходить наружу никому не советую. Очень скоро начнется.

Началось даже раньше, чем он думал. В корму ударило так, что, казалось, вот-вот проломит металл. Корпус завибрировал мелкой дрожью, заныли какие-то детали. Ураган больше не разменивался на шквалы, он накрыл Гнилую мель и начал показывать ей, что такое настоящий ветер.

Как будто она не знала.

Следующие сорок часов остались в памяти как непрекращающийся кошмар. «Летающий вагон» дрожал и скрипел под напором ветра. Временами казалось, что флаер ползет судорожными рывками, как издыхающий червяк. А может, и не казалось. Может, так оно и было.

Вибрировал и гудел корпус, тростники хлестали по нему, как кнуты, и временами что-то било в корму – то ли вырванные с корнем кусты, то ли несомые ураганом ошметки болотного ковра. Возможно, даже ветви деревьев, сломанные ветром аж на Счастливых островах. Эрвин был готов поверить и в такое.

Первый час он успокаивал Каина и остальных рассказом о том, как он и Кристи переждали такой же шторм на болоте и остались живы. Потом он понял, что тот шторм был все-таки слабее и до звания урагана не дотягивал.

Но распространяться об этом не стал.

И первый, и второй час люди сидели в томительном напряжении, прислушиваясь к каждому скрипу корпуса. Вскоре один запросился по малой нужде, чем вызвал шквал грубых шуток. Для страстотерпца полезли искать ведро, не нашли и приспособили пластмассовый ящик из-под инструмента. Потом ящиком пользовались все, не исключая и Кристи, ради которой Каин, поймав взгляд Эрвина, догадался прикрикнуть на своих людей, чтобы не зубоскалили и отвернулись.

Тускло горел свет в двух плафонах, содрогался корпус, стала плохо работать вентиляция, забитая, как видно, всяким летящим мусором… На пятом часу ожидания многие уснули, а на лицах бодрствующих застыло угрюмое терпение. Банг! – гулко ударило в корму что-то большое, но лишь один из спящих поднял голову. Пока все шло как надо. Простым напором ветра ураган не мог разломать корпус флаера, но Эрвину не нравился скрип. Усталость металла – это не шутка. А еще хуже – люди, они ведь не прочнее металла. Когда угнетенная психика начнет выкидывать злые шутки? Кто первый не выдержит, начнет вопить дурным голосом и драться, запросится на волю? Этот? Или вон тот?

Сквозь подступающую дурноту Эрвин просчитал несколько вариантов, продумал свои действия в каждом из них и все варианты, кроме одного, оценил как сравнительно безопасные. Сложнее всего пришлось бы в том случае, если бы наименее крепкая психика оказалась у Каина. Но этот вариант по всей логике был наименее вероятным: пахан может разыграть истерику, но истерик не станет паханом.

А Кристи? Если не выдержит она?

Просчитав напоследок и это, он испытал глухое раздражение. Больше нечего было считать – ну разве что развлекаться решением очередных вариантов задачи трех тел из звездной динамики… Когда-то это помогало держать мозг в тонусе. Но тогда весь организм был ослаблен хронической усталостью в комплекте с хроническим же недоеданием и многого не просил…

Теперь не было достойной задачи.

Прошли еще часы, и Эрвин впал в забытье. Возможно, он порой засыпал, потому что сам не мог точно сказать, все ли время ожидания слышал рев урагана и содрогание корпуса, – но большую часть времени провел в полудреме-полуяви. Он мог бы мгновенно отреагировать на внезапно возникшую опасность, но никакой новой опасности не возникало, Каин храпел, бодрствующие покорно сносили тревогу и тоску, и ровным счетом ничего не происходило. Что делать, когда нечего делать?

Так прошел день, а ночью ураган сменил направление. Ветер ударил в бок, и «летающий вагон» дрогнул и пополз. Он полз медленно, короткими рывками, с каждым рывком пытаясь развернуться по ветру, как всякое порядочное судно, но и кренился с каждым рывком. Потом он перестал смещаться, но продолжил понемногу крениться на правый борт. Крен был невелик, но действовал на нервы. Прошло еще сколько-то времени, и один из людей Каина, пощупав под собой, вскочил с ругательством: