— Нет, милая. Если бы с тобой произошло то же самое, ребенок бы уже родился. Ты в полной безопасности, и я тоже.

— А если он найдет нас?

— Он не знает, где мы и кто мы, потому что, когда он приходил, была глубокая ночь. Не думаю, что ему удалось рассмотреть нас.

— И кроме того, у него там есть и другие девушки, рядом, если он… если он захочет…

Грейс вздохнула.

— Да, боюсь, что это так. Но если нам когда-нибудь доведется увидеть однорукого, мы будем знать: это он.

— А потом? — настойчиво переспросила Лили. — Что случится потом?

«А потом я убью его», — хладнокровно подумала Грейс.

Поговорив, девушки решили, что лучший способ заработать дополнительные деньги — отправить Лили караулить у дверей магазинов, пока оттуда не выйдет дама, и предлагать поднести сумки. И потому рано утром, сходив на рынок вместе с Грейс, Лили отправилась на Пикадилли, в пассаж Берлингтон-Аркейд, известный своими шикарными, самыми роскошными магазинами в городе и, как следствие, — богатыми покупательницами. К сожалению, данный факт был настолько широко известен, что уже с семи часов утра стайка оборванных ребятишек стояла у входа, ожидая, когда откроют ворота, чтобы занять место у выбранного магазина. Большинство из них были девочками, и все — очень бедны. Лишь у некоторых была обувь, но все старались придать себе элегантный вид. Головы мальчиков украшали поношенные цилиндры, а девочки обязательно прикрывали волосы кто чем мог — бесформенной, разваливающейся соломенной шляпкой или дырявым шарфом, обмотанным вокруг головы.

Лили приблизилась к чугунным воротам пассажа и заглянула внутрь. Она увидела изогнутые сверкающие стеклянные витрины, наполненные невообразимо прекрасными вещами: кошельками и сумочками из мягкой кожи, меховыми боа, изысканным фарфором, драгоценностями, парфюмерией, мылом и лосьонами. Она помнила, что у мамы была настоящая шубка и восхитительно красивые платья, но это было много лет тому назад.

В половине восьмого ворота пассажа открыли двое мужчин в униформе. Они попытались разогнать мальчиков и девочек, крикнув им, что сюда уже идут констебли, чтобы арестовать ребят за попрошайничество. Эти слова заставили самых робких, включая Лили, ненадолго отступить, но через пару минут, когда грозные полисмены так и не появились, она последовала за другими в арочный проход. Тут же она обнаружила, что у пассажа есть вход и с другой стороны и что у того конца открытия ожидало примерно такое же количество детей, в результате чего у дверей большинства магазинов уже стояло по два ребенка — а если магазин был большой, то и по три.

Лили шла по пассажу, притворяясь, что рассматривает вещи в витринах, а на самом деле — пытаясь найти такой магазин, у дверей которого караулил бы лишь один человек. И такой магазин нашелся, «Универмаг бритвенных принадлежностей», но у дверей стоял дюжий парень лет семнадцати, с грозным взглядом и огромными ручищами, заранее сжатыми в кулаки. Он так напугал Лили, что она не рискнула заговорить с ним, а торопливо прошла в другой конец пассажа, затем развернулась и зашагала назад, обнаружив, что стоило ей хоть немного замедлить шаг, как успевшие занять место у дверей начинали шипеть на нее или весьма красноречиво убеждать двигаться дальше.

Она подумала, что, когда сюда придут дамы и начнут делать покупки, возможно, ситуация изменится к лучшему, но тут же вспомнила, что дамы высшего света никогда не встают с постели раньше одиннадцати часов, остаток утра проводят, выбирая туалет и делая прическу, а уже во второй половине дня выходят из дому, чтобы посвятить время необременительной прогулке по магазинам и посещению знакомых. К тому же обычно они всюду ходят с компаньонками или горничными, так что наверняка именно те и будут носить за ними сумки. Лили попыталась заговорить с девочкой лет восьми, спросить, можно ли постоять рядом с ней и попытать счастья, но девочка набросилась на нее, как рассерженная кошка, и заявила, что за это место она дралась, что оно теперь принадлежит ей и она убьет любого, кто попытается оспорить это. Лили пришлось отступить.

Покинув Пикадилли, она направилась к Стрэнду, намереваясь занять место у дверей «Крупнейшего магазина ткани в Лондоне», но обнаружила, что и здесь действует та же система, с которой она столкнулась в пассаже: целая группа мальчиков очень внятно объяснила Лили, что ей не удастся поднести ни одной сумки, пока хоть один из них будет стоять на ногах. Это повторялось у каждого универмага или магазина, к которым подходила Лили, из-за чего в Севен-Дайлз она вернулась лишь с тем, с чем выходила оттуда: с пустыми руками.

— Как прошел день? — взволнованно спросила ее Грейс. У нее дела тоже шли не очень: водяной кресс давно считался любимой приправой к стандартному обеду из хлеба и сыра, но в изменившихся обстоятельствах многие лондонцы решили, что это слишком дорого и лучше обойтись без него.

Лили грустно покачала головой.

— Завтра я попробую собирать на улице окурки: я слышала, как кто-то сказал, что это очень хорошая, выгодная работа.

— Нет! — воскликнула Грейс. — Тебе нельзя этим заниматься. Одно дело, если мы продаем водяной кресс, и даже подносить дамам сумки не так позорно; но мы никогда не должны рыскать по мелководью или сточным канавам, словно бродяги: маме это очень не понравилось бы.

— Но мамы здесь нет, она нас не видит! — Уставшая и голодная, Лили расплакалась, однако Грейс мало чем могла ее утешить.

В клубе «У Баркера», что в районе Сент-Джеймс, те же двое мужчин читали газеты, время от времени откладывая их в сторону, чтобы обсудить тот или иной аспект своей деятельности за прошедшую неделю. Один из них снова щеголял в твидовом пиджаке и желтом шелковом платке, а другой — тот, с самодовольным лицом, — был одет так же официально, как и в прошлый раз. Он только что вынул сигару изо рта.

— К сожалению, на этой неделе умерших было не так уж много, — заметил Желтый Платок, который, кстати сказать, именовался мистером Джорджем Победоноссоном и был известным распорядителем похорон. Он грубо хохотнул, а затем быстро огляделся, чтобы проверить, не слышал ли его кто-нибудь посторонний. — Я знаю, как это звучит для непосвященных, — добавил он, поднимая руку и делая якобы возмущенный жест, — но бизнес есть бизнес!

— Точно-точно. А если нет похорон, то нет и траура. Да, не очень-то приятная ситуация, — согласился его компаньон и кузен, мистер Сильвестр Победоноссон.

— К счастью для нас, все рано или поздно умирают.

— И к еще большему счастью, мы можем получать доход из дополнительных источников, пока они не умрут, верно?