У Мануэля были короткие дреды, он носил футболку в черно-белую полоску.

— Наша подруга из Буэнос-Айреса желает узнать легенды Китайского квартала.

— Постараюсь быть полезным барышне, — улыбнулся Мануэль.

Он был в подпитии. Хулиета пояснила, что работала с Мануэлем над монтажом звука для видеофильма, а потом спросила о мадам Жасмин. Мануэль ответил, что это знаменитая история. Жасмин родилась в Китайском квартале в конце девятнадцатого века. Дочь продавщицы цветов. Понятное дело, была бедна и стала шлюхой. Этот квартал тогда был настоящей клоакой, а Жасмин превратилась в хозяйку борделя, посещаемого поэтами и анархистами. Она влюбилась в одного анархиста, родила ему сына. Однако франкисты убили анархиста, и тогда Жасмин организовала опиумную курильню. А сын ее погиб, обезглавленный повозкой на бульваре Рамблас, сообщил Мануэль, добавив, что не знает подробностей. Известно лишь, что мальчику отрезало голову, но как именно это произошло — никто не знает.

— Какой ужас, — ойкнула Хулиета.

А Мануэль продолжил рассказ о том, как Жасмин заперлась дома и принялась курить опиум и осушать бутылки. Выходила раз в неделю за покупками на рынок Бокерия с безголовой куклой в руках. Мануэль уточнил, что шея куклы была сделана из кожи мертвого сына.

— Какая милая история увенчала прекрасный вечер, — рассмеялся Даниэль, закуривая. Было видно, что он заметно нервничает. Слова его прозвучали глупо и как-то неловко.

— А дом, в котором она жила, находился здесь, поэтому и назвали это место «Мадам Жасмин». Здание снесли при прокладке бульвара Рамбла-дель-Раваль.

— Удручает эта Рамбла-дель-Раваль, — вздохнул Даниэль.

— Дружище, не случайно же его называют Печальным бульваром! Говорят, безголовый мальчик бродит здесь до сих пор, он — один из многих детей-призраков Барселоны…

— Мануэль, ну хватит, ты же знаешь, мне от таких историй становится плохо, — разозлилась Хулиета.

Мануэль улыбнулся Софии и спросил ее:

— Довольна? У меня припасено еще несколько историй, но чтобы их услышать, тебе придется выпить со мной кофе, потому что некоторые дамы тут не выносят страшилок.

Не дожидаясь ответа, он спросил Даниэля о том, когда они смогут подправить видео, над которым работали, после чего разговор перешел к именам людей, не знакомых Софии, и к трудовым отношениям, которые ее не интересовали. Поскольку Хулиета тоже была занята болтовней, София смогла немного поразмышлять о кукле с шеей из мертвой кожи. Внезапно бар с его дизайнерскими коктейлями и финиковыми салатами показался ей ужасным, она захотела уйти. Но дождалась, пока друзья начнут зевать.

Следующим вечером София и Хулиета вышли на прогулку одни. Захотелось провести вечер вместе, по-дружески. Даниэль рад был отпустить их, чтобы побыть в одиночестве и посмотреть оставшиеся сезоны любимых сериалов. Он признался, что предпочитает вечерним прогулкам по Барселоне сидение у телевизора, и казался при этом искренним.

Закрыв дверь, Хулиета крепко сжала руку подруги. Не хочу идти в бар «Ла-Конча» к этим трансвеститам, заявила она. Все равно шоу там уже не то, что раньше, теперь половина времени уходит на проводы холостяков, а другая половина — на приветствие будущих мужей. Там бывают даже подростки, мальчишки. Такое упадничество, настоящий тоскадром. Прежде выступления были великолепны, они захватывали, а сейчас грустно видеть, как актеры маскируются под звезду театра и кино Марису Паредес, устраивая зрелище на любой вкус. Нет уж. Хулиета хотела зайти в какой-нибудь бар, чтобы выговориться, рассказать то, о чем никогда не осмелилась бы поведать в электронных письмах или редких телефонных беседах. «Мне было очень тяжко в прошлом году», — призналась она и внезапно залилась слезами, которые долго сдерживала. София завела ее в ближайший открытый бар, протянула пачку бумажных салфеток. Воздух внутри был застоялый, пахучий, но казалось, Хулиета ничего не замечает. Бессмысленно сейчас расспрашивать подругу, ощущает ли она то же самое.

Они заказали кофе — спиртного обеим не хотелось. Немного успокоившись, Хулиета смогла заговорить. По ее словам, она сошла с ума, возможно потому, что слишком много думала о безумцах Барселоны.

— В этом городе всегда столько выставок, и встречи президентов, и матчи «Барселоны»… Воздушное пространство кишит вертолетами, они летают так низко, ты не представляешь, каково это.

София кивнула, вообразить-то она могла.

— А в прошлом году мы с Даниэлем хотели, как это… ну, я хотела забеременеть. Я действительно была не в себе, говорю это серьезно. Сейчас мне кажется абсурдом произвести на свет ребенка, когда у тебя совсем нет денег. И к тому же… но об этом чуть позже.

Хулиета оглянулась, словно почувствовав чье-то присутствие. Вздохнув с облегчением, продолжила разговор:

— Дело в том, что в прошлом году я хотела родить ребенка во что бы то ни стало. Но когда мы начали пытаться, мне пришло в голову, что за мной прилетят вертолеты. Что они появляются лишь для того, чтобы за мной следить.

— Ну и ну, Хулиета.

— Да, понимаю, и тебе не нужно мне ничего объяснять, я была параноиком. В прошлом месяце я перестала принимать антидепрессанты, немного скучаю по ним, но что поделать. Короче, я опасалась, что вертолеты прибудут за мной, чтобы забрать меня и моего младенца для каких-то экспериментов, в общем, бред из научной фантастики. Или что они просто украдут моего ребенка. Не знаю, как тебе объяснить, но вертолеты мне казались похитителями детей Барселоны. Я на этом ужасно зациклилась, но Даниэль узнал об этом слишком поздно. Он вкалывал целыми днями, работал над каким-то важным видеофильмом. А я пряталась от вертолетов под кроватью или сооружала палатки из простыней. Не могла заставить себя выйти на улицу. Однажды Даниэль нашел меня в моем укрытии, перепугался и отвел к психиатру, бедняга.

— Ты забеременела?

— Нет. Странно, потому что мы не предохранялись около шести месяцев. Похоже, кто-то из нас не способен иметь детей. Все равно, начав лечение, мне пришлось прекратить попытки, потому что эти таблетки противопоказаны при беременности. К тому же я поняла, что желание иметь детей было частью моего безумия.

Хулиета сделала последний глоток кофе и понизила голос.

— В Барселоне нельзя иметь детей. Ты слыхала, что Мануэль поведал нам вчера вечером? Детьми здесь обзаводиться не нужно.

— О чем ты?

— Об этом самом! Думаешь, ребенок Жасмин, гуляющий по Барселоне, единственный такой? Мануэль ведь все объяснил.

Глаза Хулиеты стали совершенно непроницаемыми, на губах застыла жесткая улыбка — полная противоположность радостной. София подумала, что ее подруга не полностью излечилась от паранойи и что надо будет поговорить с Даниэлем, как только они вернутся домой. Хулиета дотянулась через стол до руки Софии. Пальцы ее были