— Алле, ребята, всех просят к столу. Вы где запропастились? — раздался из глубины коридора веселый голос Женевьевы.

Через мгновение она распахнула дверь ванной и, споткнувшись о их серьезные отсутствующие лица, с удивлением спросила:

— Чего это вы здесь делаете?

Мария повесила полотенце на крючок и пояснила тихим будничным голосом:

— Мы моем руки.

После чаепития Кристиан заторопился в гостиницу, и Мария с Женевьевой, прихватив для прогулки серого дурашливого пуделька, спустились с ним к машине.

— Я все объяснил господину Милованову и вашей маме, — не глядя на Марию, произнес по дороге Кристиан. — Я думаю, ваши врачи все делают верно. После подобной операции возможны разного рода недомогания. Щитовидная железа — не последней важности орган в человеке, и теперь организм ищет замену утраченным функциям, он как бы приноравливается к заместительным процессам. Очень важна лекарственная терапия, и здесь я кое-что посоветовал добавить, а кое от чего попробовать отказаться. Главное, что ваш отец обладает оптимизмом и очень высоким интеллектом. Наша беседа доставила мне истинное наслаждение.

— Мария собирается в Париж, ко мне на премьеру, — перебила Кристиана Женевьева, когда они уже подходили к машине. — Я приглашаю и вас с Тиной. — И, обращаясь к Марии, добавила с обворожительной улыбкой: — У Кристиана очаровательная жена, и они такие неразлучники, что не могут прожить друг без друга ни одной минуты.

— Правда? — Мария подхватила на руки пуделя и звонко поцеловала его в нос. — Как жаль, что я не могу присоединить свои восторги. Подобные пары вызывают у меня лишь чувство раздражения и скуки и… непреодолимое желание разрушить… этот отлаженный механизм.

— Фу-у, Мария, — фальшивым голосом упрекнула подругу Женевьева.

— А Кристиан на меня не сердится. Правда, Кристиан?

— Правда, — пробормотал тот, обнимая на прощание Женевьеву.

— А меня поцеловать! Вот сюда! — Мария указала пальцем ямочку на подбородке.

Кристиан склонился к ее лицу, и довольный пудель прошелся теплым шершавым языком по его щеке…

* * *

С этого дня жизнь Кристиана оказалась подчиненной ожиданию премьеры нового балета во французском «Гранд Опера». Он скупал все газеты и журналы, чтобы получить какую-нибудь информацию о предстоящем спектакле. Приглашения от Женевьевы не поступало, да ему, честно говоря, хотелось бы приехать в Париж независимо от нее… и от Тины. Он, никогда не лгавший своей жене, с высвобожденной неведомо из каких собственных резервных глубин энергией сочинял версию своего ближайшего отъезда в Париж. Угрызения совести, стыд, боязнь быть разоблаченным — все это отодвигалось этой мощной энергией, становилось второстепенным, неважным. С маниакальной навязчивостью взбесившаяся память возвращала в сиюминутные острые ощущения все подробности и нюансы, связанные с Марией.

Теперь, когда он намыливал руки… дома ли, перед операцией ли, он чувствовал на своем лице счастливую блаженную улыбку, стереть которую не могла никакая сила в мире. Губами он постоянно ощущал нежную ямочку на ее подбородке и как достоверное дополнение того свидетельства, что это был не сон, получал в придачу теплое влажное прикосновение языка серого пуделя.

Обострившаяся изобретательность привела его в кабинет к доктору Тины, он рассказал о припадке в московской гостинице, был так взволнован и возбужден, что своим состоянием точно подвел мистера Сэмуэля к решению настаивать на непродолжительном пребывании своей клиентки в стационаре.

— Но… вы же знаете, как она относится к этому. Возможно, надо предложить ей ряд обследований, которые невозможно сделать амбулаторно. Не из-за их сложности, а просто из необходимости круглосуточного наблюдения, — осторожно подтолкнул доктора Кристиан к доводам, которые могли бы сработать. — И конечно же, говорить с Тиной должны только вы сами, коллега. Я получу в ответ истерику и очередной припадок.

— Безусловно, — согласно закивал психотерапевт, убойного обаяния толстяк с располагающими мягкими манерами и мировой славой лучшего специалиста в своей области. — Я подумаю, как лучше оформить этот разговор… В любом случае это будет во время нашего с ней сеанса. После вашего возвращения из России мы с Тиной общались лишь по телефону, она, кстати, ни словом не обмолвилась о приступе, но мы договорились начать курс уже на днях.

Доктор долгим внимательным взглядом обвел лицо взволнованного Кристиана и, неторопливо прикурив сигару, тихо сказал:

— Я очень сожалею, коллега, но ваше положение намного серьезней, чем, возможно, всем нам хотелось бы. Тина феноменально точно, на самом тончайшем уровне чувствует вас. Это тот самый случай, когда ее интуиция опережает ваши мысли и делает самые непредсказуемые выводы. В моей практике было не так уж много подобных феноменов. В Москве, видимо, она умудрилась ухватить своей, не будем употреблять слова «больной-здоровый» в области психиатрии, своей разбалансированной психикой, так скажем, что-то такое, что еще в вас не оформилось в образ. Я буду помогать вам, Кристиан, всем своим умением, но многое зависит и от вас. К примеру, все ее фантазии являются точно спровоцированными ощущениями какой-то неправды в вас по отношению к ней. Конечно же, я уговорю ее лечь в клинику, но последствия могут быть разными… Вы — врач, и я не хотел бы даже самую толику своих предположений утаить от вас. Бремя, которое ее болезнь взвалила на вас — и это может усугубляться — в принципе невыносимо для любого человека, каким бы безупречным он ни был. Потому что не в человеческой природе состоять с каким-либо другим существом в отношениях, как со священником на исповеди… Это исключено.

Разговор их был прерван срочным вызовом доктора Сэмуэля к больному.

…Через три дня Тина легла в клинику, а Кристиан вылетел в Париж.

Мария ждала его в роскошном номере гостиницы, которая была не по карману даже такому не стесненному в средствах человеку, как Кристиан.

Приглашения на премьеру он так и не дождался, сам связался с «Гранд Опера» и купил билет на самолет. За два дня до премьеры в клинику ему позвонила Мария. Кристиан вспомнил, что оставил господину Милованову свою визитную карточку и просил обращаться в случае малейшей необходимости.

Мария разговаривала с ним сдержанным, подчеркнуто индифферентным голосом, от чего Кристиан сразу почувствовал дикую панику, и частые удары сердца мешали ему нормально соображать. Она сообщила, что отцу стало лучше после его рекомендаций, передала поклон и благодарность от родителей, вежливо пригласила в гости, если он вновь окажется в Москве. На вопрос о Женевьеве и недоумении, почему он так и не получил обещанного приглашения, Мария рассмеялась в ответ своим низким глуховатым смехом и ничего не сказала.

— Но я все же решился заказать билет на премьеру… Хотя рискую оказаться в положении непрошеного гостя, — сообщил Кристиан.

— В таком случае заезжайте за мной в гостиницу… если получится. Я буду ждать.