Всю сознательную жизнь я провела в относительной скромности. Ну то есть как? Деньги у нас всегда были: и на вкусняшки, и на красивые шмотки из масс-маркета, и на поездки раз в год в Турцию. Мама зарабатывала нормально. Мы жили не хуже, чем другие. Небогато, конечно. Но и нужды не знали.

Однако с того дня, как родительница вышла замуж, все изменилось. Пока она жила в Москве, а я заканчивала школу в родном городе, это ощущалось не так остро. Да, мама стала присылать нам с бабушкой гораздо больше денег на карту, но мы особо не стремились их тратить. Я была с головой погружена в подготовку к ЕГЭ, а бабуля, выросшая в Советском союзе, и вовсе не понимала, на что и куда можно спустить такую огромную кучу денег.

Истинное понимание того, что наше финансовое состояние в разы улучшилось, пришло с моим переездом в столицу. Как только я очутилась в доме Алаевых, чуть челюсть на пол не уронила. Такой роскоши я никогда не видела! Ну, по крайней мере, вживую. Гигантский особняк, окруженный внушительным забором, по-настоящему поразил мое воображение.

Говоря по правде, меня до сих пор удивляет, что на нашем придомовом участке есть озеро. Озеро, представляете? И это я еще молчу про бассейн, многочисленные беседки, гаражи, домик прислуги, огромный автопарк и прочие маркеры баснословного богатства.

Сразу после того, как я поселилась в этом современном дворце, Анвар Эльдарович выдал мне пластиковую карту со словами «на личные расходы». Но у меня так и не поднялась рука ею воспользоваться. Нет, понятно, если мне дать волю, я могу без всяких проблем оставить кругленькую сумму в бутиках дизайнерской одежды. Ведь я обожаю наряжаться!

Но трудность в том, что, сколько бы мама не говорила, мол, мы одна семья и у нас теперь все общее, я не могу считать эти деньги своими. Не покидает ощущение, что я не имею на них права. И вообще, мне как-то дико, что чужой, в сущности, мужчина вдруг стал обеспечивать не только маму, но и меня. Может быть, это вопрос времени, и вскоре я привыкну… А может, так и не научусь пользоваться новыми возможностями должным образом.

– Лер, будешь завтракать? – интересуется мама, едва я показываюсь в дверях столовой.

По настоянию нового мужа, она теперь работает в разы меньше. Поэтому даже по утрам радует нас кулинарными изысками.

– Конечно, – улыбаюсь, приближаясь к столу. – Что у нас сегодня?

– Тосты с авокадо и шакшука, – мурлычет она, украшая яичницу зеленью, а потом, понизив голос, спрашивает. – Укол сделала?

Мама уважает мое право на приватность. Я попросила ее пока не говорить нашим новым родственникам о моей болезни, и она вроде как соблюдает договоренность. Хотя я больше, чем уверена, что Анвару Эльдаровичу она все уже сообщила. Разумеется, по большому секрету. Но я в принципе не против. Главное, чтобы о диабете не узнал мой расчудесный сводный братец, который ходит по дому с таким лицом, будто его вот-вот вырвет. К Анвару Эльдаровичу я отношусь нормально, а вот его отпрыску не доверяю. Именно поэтому не хочу, чтоб он знал о нюансах моего здоровья. Не желаю быть уязвимой в его глазах.

– Как раз сейчас собиралась, – отвечаю негромко и тут же устремляюсь в туалет. Тот, что на первом этаже.

Когда я возвращаюсь, все наше «дружное» семейство сидит за столом. Анвар Эльдарович неторопливо жует, параллельно листая новости в планшете, мама изящно орудует вилкой, а Алаев младший, как всегда, демонстративно игнорирует стоящую перед ним тарелку, ограничиваясь лишь чашкой черного кофе, который сварил себе сам. Так же демонстративно.

Я так понимаю, что присутствовать на коллективных завтраках, обедах и ужинах Тимура обязал отец. Однако заставить своего сына поглощать приготовленную моей мамой еду Анвар Эльдарович, видимо, не в силах.

Родительница изо всех сил старается не замечать пренебрежительного отношения парня, делая вид, что все хорошо. Но лично меня поведение этого выпендрежника коробит. Ведь дело тут вовсе не пище – мама готовит очень-очень вкусно! Тимур специально сидит с кислой миной, чтобы задеть ее. А заодно, очевидно, и меня.

– Голодовка продолжается? – иронично бросаю я, опускаясь на стул.

Обычно я, подражая маме, игнорирую засранца, но сегодня вот почему-то не сдержалась.

– С чего ты взяла, что я голодаю? – высекает с презрением.

Я не знаю, как у Алаева это получается, но любая его реплика звучит будто оскорбление. Даже самая, на первый взгляд, безобидная.

– С того, что ты ничего не ешь, – отвечаю просто.

А затем кладу в рот кусочек поджаристой яичницы и с особым смаком ее пережевываю. М-м-м, пальчики оближешь.

– Я ем, – бросает безразлично. – Но только еду, которая мне нравится.

Ну вот опять. Вроде прямым текстом не обидел, но в душу поднасрал. И маме, и мне, и, уверена, даже Анвару Эльдаровичу.

Какой все-таки мерзкий сноб! И как я могла запасть на него в клубе?

Дура ты, Лера, дура!

– Ясно, – киваю якобы понимающе. – О вкусах не спорят. Я слышала, что в Африке люди часто употребляют в пищу коровью кровь, а в Китае едят столетние яйца. А что предпочитаешь есть ты? Ядовитых тарантулов?

– Лера, хватит! – просит мама, недовольно поджимая губы.

Тимуру моя ирония тоже не по вкусу. Его взгляд пропитан холодной ненавистью и ощущается на коже неприятным, почти электрическим покалыванием.

В эту секунду Алаев напоминает добермана, который с непоколебимой решительностью может откусить голову. Но при этом обезоруживающе красив.

Черт! Если бы не потрясающие внешние данные, возненавидеть этого парня было бы гораздо проще. А так… Все время приходится напоминать своему поплывшему мозгу, что он мне не друг. И другом никогда не будет. Худшее, что нам светит, – это открытая война. Лучшее – отстраненность и безразличие.

Как ни странно, Алаеву хватает ума оставить мою дерзкую реплику без ответа, и я мысленно засчитываю ему очко. Ведь в данной ситуации сводному удалось повести себя по-взрослому, несмотря на мои провокационные выпады.

Надо быть умнее, Лера! И сдержаннее. Любая необдуманная выходка – козырь в рукаве Алаева.

Остаток завтрака протекает в тишине. Лишь блюдца да ложки жалобно позвякивают. Ощущение дискомфорта витает над столом.

Неприятную атмосферу разряжает внезапная трель телефона. Анвар Эльдарович прикладывает к уху трубку и властным голосом гаркает:

– Да, Борис.

Несколько секунд он сосредоточенно слушает своего собеседника, а потом коротко кивает:

– Понял тебя. Не торопись.

А затем сбрасывает вызов.

– Лера, – взгляд мужчины обращается ко мне, – Борис попал в небольшое ДТП и не сможет отвезти тебя в институт.

Да-да, вы не ослышались, на учебу меня возит личный водитель. На шикарном глянцевом Порше. Я до сих пор в шоке. Даже не верится, что это все происходит наяву.