— Мама, ну почему же портить?! Мы же вчера обо всем договорились, мама! — отчаянно всплеснул руками Деничка и испуганно покосился на Марту. — Я же все объяснил тебе вчера… Я люблю Марту… Я жить без нее не могу… Неужели ты меня не поняла и не услышала, мама?

— Да я поняла, сынок, поняла! — торопливо замахала руками Ирина Ильинична, испугавшись его надрывной горячности. — Я же дала свое согласие, что ты!

Потом, позже, оставшись с Мартой вдвоем на кухне, она проговорила виновато:

— Ты прости меня, пожалуйста, за мои сомнения, ладно? Я действительно пыталась Дениса отговорить… Потому что рано вам жениться… Да, я пыталась… А он чуть не плакал, представляешь? Все твердил — не могу без нее, не могу без нее… И я вдруг так испугалась, знаешь! Подумала — а вдруг я своим несогласием сыну судьбу ломаю? Вдруг он мне этого не простит? И согласилась… Но не сразу, уж извини… А твоя мама знает?

— Нет еще. Но я думаю, она против не будет. Ей Денис очень понравился.

— Правда? — с надеждой и тайным сомнением спросила Ирина Ильинична.

— Правда. Она сказала, что он очень обаятельный. А обаяние всегда играет решающую роль, между прочим. И я так же считаю, как мама. Да, Деничка очень обаятельный…

Ирина Ильинична не смогла сдержать благодарной улыбки. Какой же матери не понравится, когда ее сына называют обаятельным? И на этой улыбке проговорила с веселым оптимизмом в голосе:

— Тогда нам с твоей мамой встретиться надо, обговорить все… Что да как… Или с папой твоим…

— Нет, с папой не надо. Папа только на свадьбу придет. Зачем ему лишние организационные хлопоты? Сами ж понимаете, как это бывает с разведенными мужчинами…

— Понимаю, понимаю… — вздохнула Ирина Ильинична, отводя глаза в сторону. — У нас с Деничкой такая же ситуация — папа только на свадьбу придет… Ну, да ладно. И без них разберемся, правда?

— Конечно, Ирина Ильинична. Без них разберемся.

— Слушай, Марточка… А это хорошо будет, если я твою маму в гости приглашу, как думаешь? Или нам с Деничкой к вам прийти? Ну, вроде как положено так… Чтобы жених пришел в дом к невесте руки просить…

— Да без разницы, по-моему! Если хотите, давайте к вам… И мама, я думаю, против не будет.

— А когда мне ее пригласить? И что приготовить? Что она любит, подскажи?

— Да не переживайте вы так, ради бога! Все будет хорошо, у меня мама женщина коммуникабельная и понятливая!

— Да, конечно… И все же… Когда мы с ней встретимся?

— Успеется, Ирина Ильинична. До пятнадцатого января времени еще много, успеется…

* * *

— …Еще чего — по телефону отца приглашать! Тоже, придумала! Где у тебя голова, Марта? А денег на свадьбу он тоже тебе по телефону даст? Нет уж, сама иди к своему отцу, лично сама обо всем договаривайся, я у него ничего просить не буду! И без денег от него не возвращайся!

Мама так яростно произнесла свой монолог, что Марта поняла — спорить бесполезно. Да и вообще — мама сразу ныряла в ярость, когда заходила речь об отце, и Марта никак не могла до конца понять этой ярости — что он ей сделал плохого? Что развелся и снова женился? Так сама виновата, господи… Тем более она отца едва терпела и даже не скрывала этого никогда. И отец терпел, много терпел, если уж на то пошло, только его терпение было другого рода — молчаливое оно было и смиренное. А теперь, смотрите-ка, яростью обиженной мы исходим… Гордые мы, денег просить не собираемся…

И тем не менее Марта позвонила отцу и объявила, что придет в гости в ближайшее воскресенье.

Отец встретил ее с радостной настороженностью, улыбался приветливо, но ждал подвоха, по всему было видно. Еще бы — последние пять лет они только по телефону общались, и то редко. А первые годы после развода виделись часто — отец сам был инициатором этих встреч, и не только по воскресеньям. Из школы, например, ее встречал, провожал домой. Учебой интересовался, школьной жизнью. И звонил часто. А потом у него свой ребенок родился, и вся его инициатива постепенно истаяла, и ничего не осталось, кроме редких телефонных звонков, которые Марта не любила за натужный интерес и явные нотки отцовской виноватости. Вовсе ей не нужна была его виноватость, мог бы и не звонить…

— Проходи на кухню, чаю попьем… Я в магазин сбегал, колбаски купил, хлеба свежего… А вот мы сейчас по бутербродику, с чаем-то… А может, булочку хочешь? Она свежая… С повидлом…

— Да мне все равно, пап… А лучше вообще ничего не надо, ни бутерброда, ни булочки.

— Фигуру бережешь, да?

— А что, это плохо разве?

— Нет, почему же… Но от обеда, надеюсь, не откажешься? Позже обедать будем, когда Маруся с дежурства придет… Сам-то я с обедом не успел, не думал, что ты так рано… Хорошо, хоть в магазин сбегать успел!

— Ну вот… Сколько тебе хлопот со мной. И жене твоей тоже. Надо после дежурства спать ложиться, а она с обедом возиться будет. Может, не надо, а? Я ж ненадолго, пап…

— Да прекрати, что ты! Маруся сама сказала, что обязательно вкусный обед приготовит! Такая редкая гостья, как же! Тем более она никогда после дежурства спать не ложится… У дежурного врача всегда есть время, чтобы прилечь в ординаторской на диванчике на пару часов…

— Да уж, повезло тебе, пап. Жена — врач, это же здорово! Всегда вылечит, если вдруг заболеешь! Она хорошая, да? Добрая и отзывчивая? Ты ее любишь, наверное?

— Люблю. Очень люблю, — серьезно ответил отец и опять глянул настороженно, будто ожидая подвоха.

Марта отпила чаю, вздохнула. Что ж, пора и к «подвоху» приступать, чего время тянуть?

— А я, пап, замуж выхожу… — улыбнулась она лучезарно, внимательно глядя, как отец прореагирует на ее новость.

— Как — замуж? — взметнул он брови вверх и даже отпрянул слегка, будто она сообщила ему невесть что. — Как — замуж? Уже?

— Ну что значит «уже», пап… Все девушки рано или поздно выходят замуж…

— Да это я понимаю, понимаю, что ты! Но мне казалось, что ты еще маленькая… Я и не предполагал даже…

— Нет. Я уже выросла, пап. Мне недавно восемнадцать лет исполнилось. Да ты же сам поздравлял меня с днем рождения! Забыл?

— Нет, не забыл. Но восемнадцать — это не так много… Это ж детство еще практически… Когда ты успела повзрослеть, Марта?

— Ты просто не видел, как я взрослела. То есть я хочу сказать… Не наблюдал. Общение по телефону и общение вживую изо дня в день — это разные вещи, ты ж понимаешь.

— Ты на меня обижаешься, да?

— Вовсе нет! Чего мне обижаться? Ты ж не можешь разорваться на две половины, правда? У тебя свежий ребенок родился, тем более от любимой женщины… Я все понимаю, пап.

— Я твою маму тоже очень любил, Марта. Так сильно любил, что долго терпел ее равнодушие, граничащее с… Даже не знаю, как определить, с чем граничащее… С ненавистью, может быть…