— Да не надо ничего определять, пап. Зачем? Тем более я в курсе, все ж на моих глазах происходило… Она просто не любила тебя, вот и все. Жила рядом с тобой ради социального статуса замужней женщины, но не любила.

— Эк ты о матери-то… Не надо бы так…

— Почему? Я ведь ничего обидного для нее не сказала. Это же сермяжная правда, только и всего. Или я не права, ты считаешь?

— Да, ты права, что ж… Это ты верно сказала — ради социального статуса… Просто мне как-то неловко говорить с тобой об этом.

— Да брось! Я уже взрослая, замуж собралась… Со мной можно говорить о чем угодно.

— Да, я понимаю… А знаешь ли ты, дочка, как это тяжело осознавать, что с тобой живут ради чего-то там? Не ради тебя самого, не вместе с тобой… Несколько лет такой жизни могут вообще уничтожить человека, вытянуть из него все жизненные соки. Да, какое-то время он может продержаться на своей неразделенной любви, а потом… О нет, это ужасно, ужасно… Как вспомню… Знаешь, твоя мама всегда смотрела не на меня, а поверх моей головы… Будто высматривала, что вот-вот появится на горизонте кто-то более достойный ее любви… И ухаживала за собой, и наряжалась всегда с таким азартом, будто ждала, что через пару секунд раздастся тот самый звоночек… И откроется дверь новой судьбы… И тогда старую судьбу можно будет выбросить на свалку, как ненужный хлам. И не вспоминать о ней никогда. О, как это было ужасно — во всем этом жить… А впрочем, прости меня, что я так разоткровенничался, прости!

— Да ничего, пап… Я понимаю. Да, трудно тебе пришлось, но это судьба, что ж поделаешь. Ты денег на свадьбу дашь?

— Да, конечно… Правда, у меня на сей момент нет, но я займу, я достану… Об этом как раз можешь не волноваться. Сколько скажешь, столько и дам.

— Спасибо, пап.

— Ну что ты…

— А на свадьбу придешь? Я тебя приглашаю!

— Приду, конечно. Спасибо, доченька.

— А почему ты не спрашиваешь, за кого я выхожу замуж? Тебе все равно?

— Если ты имеешь в виду тот самый пресловутый социальный статус — то да, мне все равно. Мне главное, чтобы ты его любила. И чтобы он тебя любил. Ведь ты его любишь, доченька?

— Хм… Твой вопрос просто обязывает к правильному ответу… Хорошо, тогда я и отвечу правильно — да, пап, люблю. Ведь было бы странно, если бы я ответила по-другому?

— Да… Было бы странно…

— Ну, тогда не стоит и париться зря с вопросами и ответами. Значит, договорились, пап… Денег на свадьбу ты дашь, и на саму свадьбу тоже придешь… И я пойду уже, наверное? Спасибо за чай…

— Нет-нет, что ты! Как это — пойду? В кои-то поры пришла… Нет-нет, погоди… Что я Марусе скажу? Она ж хотела обед… И сестренка твоя сейчас придет с тренировки… Она фигурным катанием занимается… Не уходи, пожалуйста! Я прошу тебя!

Да ладно-ладно… Я останусь, пап. И на обед останусь, и сестренку подожду, если тебе хочется.

— Ага, ага… Тогда давай сделаем так… Я сейчас пойду Марусю встречать, потому что она наверняка в магазин зашла и сумки тяжелые на себе тащит, а ты останешься дома и откроешь Таточке дверь, когда она с тренировки вернется. Договорились?

— Хорошо, пап…

— Ну, тогда я побежал навстречу Марусе?

— Беги-беги…

Конечно же, он не услышал в ее голосе никакой насмешливой нотки, потому что для него это было нормально — бежать навстречу своей любимой Марусе. Наверное, это вообще нормально в семейных отношениях, когда бегут друг другу навстречу. И когда называют своих любимых такими нежными именами — Маруся, Таточка… И смеяться над этим нельзя, наверное. Но все равно ей казалось, что это немного смешно… И даже чувство легкого презрения вызывает, потому что сразу выплывает в голове дурацкая песенка, услышанная бог знает где, пропетая дребезжащим голоском со старой пластинки… Леонида Утесова, кажется? «…Моя Марусечка, танцуют все кругом… Моя Марусечка, попляшем мы с тобой…»

Отец ушел, и вскоре из прихожей послышался дверной звонок. Ага, Таточку надо встречать.

Открыла дверь, не забыв натянуть на лицо приветливую улыбку. Сестра все-таки. Надо улыбаться и быть приветливой.

Таточка смотрела на нее удивленно и хмуро, потом произнесла тихо:

— Ты Марта, да? Папа говорил, что ты в гости сегодня придешь…

— Да, я Марта. А ты, стало быть, Таточка… Надо же, какая большая…

— Я не большая, мне всего шесть лет. Просто я очень самостоятельная. Я даже сама во Дворец спорта на фигурное катание хожу, вот.

— Ну, так Дворец спорта на соседней улице… Если по дворам, то наверняка пять минут ходу…

— И что? Других все равно родители водят, а я сама!

— Да молодец, молодец, Таточка. Я ж не спорю. Давай заходи. Чего мы через порог разговариваем?

— Не зови меня Таточкой, мне не нравится… Лучше Таней меня зови. Я и папе с мамой тоже говорю — не называйте меня Таточкой! А они все равно…

— Хорошо, пусть будет Таня. Мне, кстати, Таня тоже больше нравится, чем Таточка. Тем более ты же здесь хозяйка, как скажешь, так и назову. А я просто в гости пришла. И ты должна меня как-то развлекать. Давай развлекай.

— Ну, я не знаю… Хочешь, рисунки свои покажу? Или давай сядем в гостиной и просто поразговариваем?

— Ага. Давай поразговариваем. А о чем?

— Ну, расскажи мне что-нибудь… Про себя… Про свою жизнь…

— Про жизнь, говоришь? Ну, давай про жизнь… А я замуж выхожу, Таточка. Ой, прости, Таня… Можешь меня поздравить.

— Поздравляю…

— Спасибо. А ты на свадьбу ко мне придешь? Я тебя приглашаю!

Таточка задумалась на мгновение, опустив глаза, потом снова подняла их на Марту и выпалила с неожиданной язвительностью:

— А мою маму ты тоже на свадьбу позовешь, да? Ведь не позовешь, правда?

— Ну почему же не позову… — немного растерялась Марта. — Пусть приходит, если захочет… Отчего же…

— Но ведь твоя мама рассердится, если ты мою маму позовешь, правда?

— Думаю, нет. Не рассердится. Не пере- живай.

— Да я и не переживаю… Я просто так спросила… Я думаю, мама все равно к тебе на свадьбу не пойдет. Папу отпустит, а сама не пойдет… Но переживать будет, я знаю. Она у меня такая, очень переживательная. Мне кажется, она думает, что папа все еще твою маму любит…

— Да с чего ты так решила? Нет, конечно!

— Да я-то знаю, что нет… Но моя мама… Она ведь женщина. А женщины всегда сомневаются и всего боятся… А еще я слышала, как мама с тетей Тамарой разговаривала — это ее подружка, тетя Тамара… И говорила ей, что боится… Что мой папа очень любил свою бывшую жену… Ведь твоя мама и есть эта бывшая жена, правда?

— Ну зря она боится, вот что я тебе скажу. И ты об этом не думай, иначе тоже бояться станешь, поняла?