Вид незнакомки — не старше двадцати пяти лет — неприятия не вызвал. Ольга с удивлением и любопытством присматривалась к благородным чертам бледного лица, высоким скулам, прямому носу, великоватым — на её взгляд — губам, полукружьям бровей. Глаза… Она видела в них… себя. В полумраке их цвет казался точь-в-точь, как у неё.

Оттолкнувшись от зеркала и шагнув назад, окинула взором горделивую женскую фигуру в длинной ночной сорочке. Пепельные ухоженные волосы расплелись. «Слишком длинные. За такими сложно ухаживать», — тряхнула головой Ольга, откинув их за спину. У неё были значительно короче и ярче.

Незнакомка в зеркальном отражении, выше и худее её, пожала плечами и качнула головой:

— Какая разница.

Ольга встрепенулась от звука чужого голоса, не сводя глаз с шевелящихся губ. Склонив голову набок, прислушалась к русской речи:

— Скоро всё закончится.

Голос негромкий, мелодичный, выше её собственного, звучал уверенно, повелительно:

— Я вернусь в своё тело. Вернусь домой.

А пока можно отвлечься и полюбопытствовать, во что одевалась эта дамочка. Возможно, по фасону платьев удастся определить, в каком времени нечаянно заблудилась душа Ольги.

Незнакомка распахнула дверцы шкафа. Насыщенный аромат цветов и ванили понравился сразу.

Скрипели с трудом выдвигаемые глубокие ящики со сложенным в них бельём.

Пальцы гладили сложенные на широких полках платья из льняного полотна и мягкого шёлка, ломкой тафты и тонкого хлопка, перебирали пышные оборки и пенные кружева. Никаких плечиков!

Руки нащупали ворсистый бархат и выдернули из стопки объёмное платье. Встряхнули его, прижимая к телу и удерживая на плечах и талии.

Прикрыв дверцу шкафа, Ольга замерла в нерешительности, заворожено всматриваясь в отражение. Показалось, что для незнакомки это тёмно-синее платье особенное. Оно оттеняло цвет глаз, сейчас кажущихся фиолетовыми, а дымчатые кружева гармонировали с цветом волос.

— Шэйла, разве доктор позволил тебе вставать?

Вздрогнув, Ольга обернулась на громкий звук голоса.

В дверном проёме стоял молодой мужчина и изумлённо смотрел на неё. В чёрном фраке и белой жилетке он выглядел шикарно. Белоснежная сорочка подчёркивала влажный блеск его зачёсанных назад тёмно-русых волос. На широком белом галстуке сверкнула золотая булавка с крупной чёрной жемчужиной. Мужчина, казалось, сошёл с обложки глянцевого журнала, рекламирующего светский образ жизни. Его можно было бы назвать красивым, если бы не глаза: настороженные, пронизывающие, припечатывающие.

Шэйла? Ольга сжалась под тяжестью его гипнотического взгляда. Если её душа временно оккупировала тело… Шэйлы, значит, придётся побыть ею.

Из-за спины мужчины поспешно вышла сиделка с кувшином.

— Простите, милорд, я на минутку отлучилась за отваром, — сказала она виновато. Торопливо поставила кувшин на столик, и через секунду уже держала Ольгу под руку, отнимая платье, суетливо приговаривая: — Идите в кровать, миледи. Вам нужно лечь.

Ольга не спускала глаз с мужчины. Всё же он красив в этой вызывающе яркой чёрно-белой одежде. От его высокой широкоплечей фигуры веяло силой, властью и… арктическим холодом. Непонятная тревога наполнила душу, усиливаясь.

— Айсберг, — шепнула Ольга непослушными губами.

— Вот, я же говорил! Видите, ваше сиятельство? — послышался знакомый голос и мимо молодого мужчины протиснулся Айболит. За ним, потеснив в сторонку «ледяную глыбу» и буркнув:

— Стэнли, что здесь происходит? — вошёл ещё один мужчина: средних лет, высокий и разительно похожий на только что упомянутого. Взгляд его был участливее, теплее. Неторопливые движения и живая мимика выглядели естественно, выражая к происходящему неподдельный интерес. Одетый в халат из шерстяной ткани с узором пейсли бледно-зелёных и коричневых тонов, мужчина смотрелся по-домашнему.

— Сам пытаюсь понять, — ответил Айсберг, равнодушно покосившись на больную.

Ольга загляделась на немолодого статного джентльмена и упёрлась, когда сиделка попыталась увести её к кровати. В дверях показалась женщина, которая привела Айболита.

— Мадди, моя сумка, — махнул ей доктор Пэйтон, и она метнулась в коридор, налетев на дворецкого.

Тот недовольно попятился, пропуская её, но ничего не сказал.

Подскочивший к Ольге Айболит, подхватил её под вторую руку. Она не заметила, как оказалась в постели. Сиделка накрыла её одеялом и отошла в сторону, уступив место доктору и статному джентльмену.

Стэнли отошёл к окну, отдёрнул портьеру и сцепил за спиной руки в замок. Уставился в беспроглядную темень, наблюдая за редкими крупными снежными хлопьями. Как они липнут к стеклу, медленно сползают, оставляя за собой мокрые борозды.

Шэйла… Он в первую секунду не узнал её. То, как она стояла перед зеркалом и с удивлением смотрела на себя. Почему это его так насторожило? Ей же было чему дивиться. За последние три дня она осунулась и подурнела.

Шэйла… Они женаты вот уже два года.

Сейчас он не понимал, чем смогла привлечь его эта кукла: молчаливая и высокомерная. Бесспорно, она была очень красива, а редкий пепельный цвет её волос, доставшийся в наследство от предков из Восточной Пруссии, делал её облик незабываемым. Виконту завидовали. На светских приёмах он ловил восхищённые мужские взгляды в сторону своей жены. Ему было приятно ощущать себя обладателем редкого сокровища. Он не скупился на наряды и драгоценности, а холодность и неприступность леди Хардинг надеялся растопить заботой и вниманием.

Надо отдать должное Шэйле — хозяйкой она стала великолепной. С увлечением занималась домом, умело руководила старшими слугами. После того, как она в поместье и городском доме сменила обстановку в комнатах, там стало значительно уютнее. Она обладала отменным вкусом и тонко чувствовала границу дозволенного. Устраивала приёмы, о которых потом долго вспоминали. Её поведение на званых обедах всегда было безупречным.

Виконтесса признала превосходство мужа и его главенство в семье. Она была истинная леди.

Стэнли едко усмехнулся и скосил глаза в сторону жены. Возле неё истуканом застыл Пэйтон, а сиделка поила её отваром. Вошла Мадди — личная горничная Шэйлы — с сумкой доктора и тот засуетился.

Граф Малгри, сидя на стуле у кровати, одобрительно смотрел на невестку. Как она, невесомо касаясь хрупкой ручки фарфоровой чашки, маленькими глотками бесшумно поглощает питьё.

Да, Шэйла была истинная леди. Во всём. Она была целомудренна и чиста. Она открывала для него двери своей спальни раз в месяц исключительно из желания стать матерью. Покорно закрыв глаза, она раздвигала ноги и замирала под ним. Отбывала «наказание», отворачиваясь и старательно пряча брезгливо изогнутые губы. Любую попытку разговора на эту тему пресекала осуждающим взглядом и плохо скрываемой дрожью презрения.