фиолетовом платье. Ни шубы, ни шапки, ни рукавиц или перчаток — ясно, что на Злате чары, отталкивающие холод. Ксюша поправила свою шапку, подняла сползший бегунок на молнии пуховика.

— Ты уже позвал её замуж официально, как полагается?

— Пока нет.

— Чего ж тормозишь?

— Некрасиво, пусть хоть неделя пройдёт после нашего с тобой расставания. Тебе самой не обидно было бы, если б я сразу рванул звать замуж Злату?

— Мне было бы обидно пропустить твою свадьбу. Только я её в любом случае пропущу. — Вряд ли Егор и Злата будут тянуть несколько лет, но и скомкивать подготовку до полутора месяцев тоже не станут. — Так дай мне хоть на вашей помолвке погулять и порадоваться.

Притянув Ксюшу к себе, Егор коснулся губами её виска. Он уже тосковал по ней, заранее. Когда долго не видишь человека, даже очень дорогого, постепенно отвыкаешь от него. В последние месяцы перед возвращением Ксюши Егор думал о ней постольку-поскольку. Продолжал считать лучшим другом, скучал, но уже не так сильно, как в первые недели. Когда она вернулась, он радовался, да подозревал, что былая дружба навсегда угасла. Но через несколько дней всё вернулось. Теперь долгие месяцы без Ксюши казались незначительным, пустяковым отрезком времени. Она по-прежнему была его самым, самым лучшим другом. Выть хотелось от мысли, что скоро Ксюша снова уйдёт и в этот раз, вероятно, навсегда.

Его взгляд упал на Злату. Оказывается, она тоже смотрела на него и на Ксюшу. С шутливой ревностью, выгнув бровь и упирая руки в бока. Егор улыбнулся.

— Я пойду?

Ксюша тоже улыбнулась.

— Конечно.

Она сказала это прямо-таки благословляющим тоном. Неужто решила, что Егор будет делать предложение прямо сейчас? А, собственно, почему бы и нет?

Пока он шагал к Злате — а до неё и было-то метров десять, — его решимость окрепла до плотности железобетона (Ксюша однажды рассказывала про такой материал).

До встречи со Златой Егор не сомневался, что любит Ксюшу — может, не так, как про это пишут в книжках или показывают в спектаклях, но для женитьбы сойдёт. Оно бы и сошло, не появись на горизонте Злата — необыкновенная, неугомонная, неподражаемая. Егор её видел раньше, но они не общались, а тут разговорились, и его как в омут затянуло. Ему столько всего нравилось в Злате! Красота, дерзость, прямолинейность. Она отказывалась подстраиваться под чужие ожидания и всегда стремилась идти своим путём. И Егор был счастлив, что путь этот совпадает с его собственным. Он едва не свихнулся от радости, когда Злата сказала ему, что тоже его любит.

— Отойдём в сторонку? — шёпотом предложил он.

— Отойдём, — кокетливо согласилась Злата.

Ксюша уже присоединилась к массовому веселью, и угол, в котором она стояла с Егором, был свободен, но Егору не хотелось вести Злату туда. Они выбрали другую часть двора.

— Злата. — Егор встал напротив неё, взял за обе руки. Она смотрела на него своими прекрасными, таинственно мерцающими глазами. — Хочу спросить. Точнее, предложить.

Прекрасные глаза еле заметно расширились — она поняла, что он хочет сделать. На миг Егор испугался, что она успела передумать и сейчас отдёрнет руки. Но Злата лишь улыбнулась шире и — если ему не почудилось — едва-едва заметно кивнула. Он воодушевился, игнорируя что-то, чего пока не мог определить.

Снаружи, не во дворе, а на улице за оградой, что-то было не так. Слишком тихо. Ну и пусть.

— Ты согласна…

Тишина, длившаяся, пожалуй, не дольше двух секунд, сменилась волной шума, густого и разношёрстного. Не последнее место среди его «ингредиентов» занимали крики. Тут уж не до предложений руки и сердца.

Егор взмыл на каменную ограду (повезло, что попался подходящий ветерок), чтобы оглядеть улицу.

— Что там? — спросила Злата.

— Огонь…

Осветительные шары один за другим падали на землю, попутно превращаясь из чистого, безвредного света в сгустки огня. Большая часть не нанесла ущерба — на каменных тротуарах и мостовой пламя почти сразу гасло. Но некоторые сгустки попадали в деревья, экипажи, лошадей, людей.

За спиной у Егора кто-то завизжал. Им-то чего голосить? Они пока ничего не видят.

Но причина крика была не на улице, а внутри, во дворе. Здешние волшебные огни тоже взбесились — мало того, что стали жгучими и воспламеняющими, так ещё взвились в разные стороны. На ком-то загорелась одежда, на ком-то волосы.

Нужный ветер мимо не пролетал, а ждать Егор не собирался. Он спрыгнул обратно во двор. Приземлился удачно. Отдалённый уголок сознания поблагодарил за это Ксюшу: в детстве, играя с ней, Егор старался не использовать волшебный дар, чтобы не расстраивать её лишний раз, и набрался солидного опыта по части залезания на всевозможные конструкции и спуска (иногда чрезвычайно быстрого) с них.

Двор превратился в рассадник мелких, зато активно растущих пожаров. Егор лихорадочно огляделся по сторонам. Увидел, как Ксюша хлопает своей шапкой по одежде одного из гостей, чтобы затушить огонь. Стас катался по снегу, туша свою куртку, а Галя стаскивала с себя пуховик, чтобы помочь ему.

В другой части двора Злата в ступоре стояла и смотрела на происходящее. Егор помчался к ней.

— Злата! — Схватил за руку. Ноль реакции. — Злата!!!

Хлопнув ресницами, она посмотрела на него, но так ничего и не сказала.

— Отойти к стене. — Не дожидаясь, пока она выполнит указание, Егор сам её туда подвёл. — Стой тут!

Спустя минут пять с огнём разобрались — что-то потушили волшебными силами, что-то обычными человеческими. Помогли родители, прибежавшие из дома на крики. Никто не заработал смертельных ожогов, но ожогов сильных и глубоких было предостаточно. Мать Егора приволокла аптечку с целебными зельями, а отец послал за целителем. Отцовского посланника наверняка опередит кто-нибудь ещё — судя по тому, что творилось на улице. Там с пламенем тоже справились, но пострадало немало людей, да и лошадкам досталось.

Егор и Злата сидели на уцелевшей половине частично обуглившейся скамейки. Злата смотрела в никуда и дрожала. Егор обнимал её, гладил по волосам, шептал, что всё хорошо, целовал то в макушку, то в щёку. К ним подошла перемазанная сажей Ксюша.

— Ребята, вы как? Не обожгло?

Егор поднял на неё глаза медленно, через силу. Взгляды встретились, и Ксюша чуть не охнула — она никогда не видела, чтобы Егор на кого-нибудь смотрел с такой лютой ненавистью.

— Уйди с глаз моих, — чуть не по слогам натужно проговорил он, сорвался и рявкнул: — Вон пошла!

— Эй, — возле Ксюши возник Стас в обгоревшей куртке, — друг сердечный, таракан запечный, давай-ка полегче.

— Тебя забыл спросить, — выплюнул Егор и снова глянул на Ксюшу. — Выметайся и